Молодой Сталин
Шрифт:
Вошла невеста в сопровождении подружек, которые следили, чтобы не наступить на шлейф платья – это считалось дурной приметой. Протоиерей Хаханов, армянин, руководил венчанием, священник Касрадзе сделал запись о бракосочетании, а отец Христофор Чарквиани, друг семьи, так хорошо пел, что Яков Эгнаташвили “великодушно подарил ему десять рублей”, сумму немалую. А затем друзья Бесо во главе праздничной процессии с песнями, танцами и игрой на дудуках двинулись на супру – грузинский пир, душа которого – тамада, одновременно балагур и мудрец.
Служба и пение шли на грузинском языке – не на русском, потому что Грузия только недавно стала частью империи Романовых. На протяжении тысячи лет царство Сакартвело, где правила династия Багратионов, было независимым христианским оплотом рыцарской доблести и противостояло Монгольской империи, империи Тимуридов, Оттоманской
Бесо, писала Кеке, “ казалсяхорошим семьянином… Он верил в Бога и всегда ходил в церковь”. Родители и невесты, и жениха были крепостными местных князей, которым в 1860-х подарил волю царь – освободитель Александр II. Дед Бесо Заза был осетином [12] и происходил из деревни Гери к северу от Гори 2 . Заза, как и его правнук Сталин, был грузинским мятежником: в 1804-м он присоединился к восстанию князя Элизбара Эристави против России. Впоследствии он и другие “крещеные осетины” поселились в селении Диди-Лило в четырнадцати километрах от Тифлиса. Он был крепостным князя Бадура Мачабели. Сын Зазы Вано ухаживал за княжескими виноградниками и имел двоих сыновей: Георгия, которого убили бандиты, и Бесо, который поступил работать на тифлисскую обувную фабрику Г. Г. Адельханова, но оттуда его переманил армянин Иосиф Барамов, чье предприятие изготовляло обувь для гарнизона российской армии в Гори 3 . Там молодой Бесо обратил внимание на Кеке, которая “одевалась чисто и была обаятельной девушкой. Волосы у нее были каштановые, глаза красивые”.
12
Осетины были горцами-полуязычниками, которые жили у северных границ грузинских владений; кто-то ассимилировался с грузинами, но большинство гордо хранили свою обособленность. В 1991–1993 годах Южная Осетия воевала с Грузией и теперь является автономной республикой. Когда отец Сталина перед смертью попал в больницу, его записали как осетина. Враги Сталина – от Троцкого до поэта Мандельштама, написавшего знаменитую эпиграмму, – с удовольствием называли его осетином, потому что грузины считали осетин грубыми варварами, а в начале xix века – язычниками. Фамилия Джугашвили говорит об осетинском происхождении ее носителей: по-грузински она означает “сын Джуги”. Мать Сталина вспоминает, что Бесо рассказывал ей о происхождении имени от грузинского “джоги”, то есть “стадо”: его предки были пастухами, и их выгнали из Гери осетинские разбойники. Истину установить невозможно, поскольку ко времени рождения Сталина все Джугашвили огрузинели. Сам Сталин писал об этом: “Как быть с осетинами, из коих закавказские осетины ассимилируются… с грузинами?”
Кеке тоже жила в Гори недавно. Она была дочерью Глахи Геладзе, крепостного крестьянина местного вельможи, князя Амилахвари. Ее отец работал горшечником неподалеку, затем стал садовником у богатого армянина Захария Гамбарова, который владел прекрасными садами в Гамбареули, на окраине Гори. Отец Кеке умер молодым, и ее вырастила семья матери. Она помнит, как была рада переезду в неспокойный Гори: “Какое это было счастливое путешествие! Гори был украшен к празднику, людская толпа волновалась, как море. Нас ослепил военный парад. Трубила музыка. Играл сазандари [квартет из ударных и духовых инструментов] и сладостный дудук, все пели” 4 .
Ее молодой муж был худым и смуглым мужчиной с черными бровями и усами, всегда в черной, туго подпоясанной черкесской бурке, остроконечной шапке и мешковатых штанах, заправленных в голенища сапог. “Необычный, интересный, угрюмый”, но одновременно “умный
Семья Джугашвили процветала. Многие семьи в Гори могли позволить себе лишь дома из глины или землянки. Но жена труженика Бесо могла не бояться такой нищеты. “Наше семейное счастье, – рассказывала Кеке, – не знало границ”.
Бесо “ушел от Барамова и открыл собственную мастерскую” – здесь его поддержали друзья, особенно его покровитель Эгнаташвили, который купил для него станки. Кеке вскоре забеременела. “Многие семейные пары позавидовали бы нашему счастью”. Действительно, ее брак с видным женихом Бесо вызвал у некоторых зависть: “Злые языки не унимались даже после свадьбы”. Интересно, что Кеке делает особый акцент на этих слухах: возможно, за Бесо хотел выйти замуж кто-то еще. О том, увела ли его Кеке от другой невесты, злые языки, впоследствии ссылавшиеся на друга жениха Эгнаташвили, священника Чарквиани, полицейского из Гори Дамиана Давришеви и многих знаменитостей и аристократов, начали судачить сразу после торжества.
Через девять месяцев после свадьбы, 14 февраля 1875 года, “к нашему счастью добавилось рождение сына. Яков Эгнаташвили очень нам помогал”. Эгнаташвили был крестным отцом, а “Бесо устроил пышные крестины. Он был вне себя от счастья”. Но через два месяца мальчик, которого назвали Михаилом, умер. “Наше счастье обернулось бедой. Бесо с горя начал пить”. Кеке снова забеременела. Второй сын, Георгий, родился 24 декабря 1876 года. Эгнаташвили вновь стал крестным отцом – и вновь не на счастье. Ребенок умер от кори 19 июня 1877 года.
“Наше счастье рухнуло”. Бесо не помнил себя от горя и винил “икону в Гери”, святыню из его родной деревни. Супруги молились этой иконе о выздоровлении ребенка. Мать Кеке Мелания стала ходить к гадалкам. Бесо продолжал пить. Тогда в дом принесли икону святого Георгия. Кеке и Бесо взошли на гору Гориджвари, возвышающуюся над городом, чтобы помолиться в церкви, стоящей за средневековой крепостью. Кеке забеременела в третий раз и поклялась, что, если ребенок выживет, она отправится в паломничество в Гери, чтобы возблагодарить Господа за чудо святого Георгия. 6 декабря 1878 года она родила третьего сына [13] 6 .
13
Позже Сталин исказил многое в своей биографии. Официально днем его рождения считалось 21 декабря 1879 года – произвольная дата на год позже. До 1920-го, когда он дал интервью шведской газете, Сталин называл дату 6 декабря 1878 года. В 1925-м он приказал своему секретарю Товстухе придать официальный статус выдуманной дате. Этому есть несколько объяснений, в том числе желание Сталина пересоздать себя заново. Скорее всего, когда-то он изменил год рождения, чтобы избежать воинской повинности. Лачуга, где он родился, сейчас стоит на проспекте Сталина в Гори. Она заключена в подобие греческого храма, построенного в 1930-х наместником Сталина на Кавказе, а впоследствии главой тайной полиции Лаврентием Берией. Рядом – похожий на собор Музей Сталина. Джугашвили недолго жили в этом доме.
“Мы торопились с крещением, чтобы он не умер некрещеным”. Кеке ухаживала за младенцем в убогом одноэтажном домике, где было всего две комнаты, а из обстановки почти ничего, кроме самовара, кровати, дивана, стола и керосиновой лампы. Едва ли не все вещи семьи умещались в маленьком сундуке. Винтовая лестница вела в подвал с тремя нишами: одна для инструментов Бесо, другая для швейных принадлежностей Кеке и третья для очага. Там Кеке качала колыбель. Семья питалась обычной грузинской пищей: фасолью лобио, баклажанами бадриджани и толстым лавашом. Лишь изредка они ели мцвади – грузинский шашлык.
17 декабря мальчика, которого потом узнают под именем Сталина, окрестили Иосифом, уменьшительно – Сосо. Сосо был “слабым, хрупким, худеньким”, вспоминала его мать. “Если где-то ходила зараза, он первым ее подцеплял”. Второй и третий пальцы на левой ноге у него были сросшиеся.
Бесо решил не просить покровителя семьи Якова Эгнаташвили стать ребенку крестным отцом. “У Якова несчастливая рука”, – сказал Бесо. Но, несмотря на то что купец не принимал участия в церковной церемонии, Сталин и его мать всегда называли его “крестный Яков”.