Молодые и сильные выживут (= Закон фронтира)

Дивов Олег Игоревич

– Ты был ведущий разработчик… – Ольга начала тихонько всхлипывать. – А я организовывала фокусные группы…

– А где я учился? – спросил Гош без особой надежды на ответ.

– Не знаю. Тебя все равно с третьего курса отчислили. Но ты был социальный психолог…

– Я?! – На этот раз Гош действительно подпрыгнул.

– Угу…

В комнате воцарилось длительное молчание, прерываемое сдавленным плачем. Гош с размаху сел на топчан и схватился за голову. Через несколько минут Ольга успокоилась, села рядом, достала

из кармана пудреницу и носовой платок и, отвернувшись, занялась собой.

– Ладно, – пробормотал Гош. – Оставим это. Все равно не помню. Да и не верю. Веду я себя, мягко говоря, не очень профессионально. Слушай, Оля. Ты ведь что-то мне хотела предложить.

– Да! – встрепенулась Ольга. – Гош, оставайся с нами.

– Нереально. Во-первых, этот ваш наполеончик не позволит. А потом, извини, у меня же команда.

– Борис тебя жутко боится, – подтвердила Ольга. – Но у него духу не хватит причинить тебе вред. И я не позволю. Я заставлю его, не беспокойся. Он для меня на многое пойдет.

– Пока не догадается, что между нами что-то было. У вас с ним?..

– Если честно, на грани. Не обижайся, Гоша. Я искала тебя, как могла. Ждала, сколько могла. И вот ты пришел. Теперь все будет по-другому.

– Да с чего же мне обижаться, милая…

– Правда? Гошка, ты правда не сердишься на меня?

– Конечно.

Этот поцелуй оказался еще более страстным, но и еще более односторонним.

– Ты вспомнишь! – выдохнула Ольга с убежденностью фанатика. Глаза у нее так и горели. – Ты обязательно вспомнишь.

– Разумеется. А сейчас нам что делать?

– Ну… – Ольга двусмысленно улыбнулась. – Я могла бы сказать, что именно, но я тебя понимаю. Честное слово, любимый, я не буду на тебя давить. Ты прав, все должно само вернуться.

Гош вздохнул с некоторым облегчением.

– А сейчас от тебя ничего особенного не требуется. Просто останови свою артиллерию, и все.

– Значит, они стреляют… – пробормотал Гош. У него сразу отлегло от сердца. Но в то же время проснулось беспокойство за Регуляторов, которое он до этого изо всех сил подавлял.

– Понимаешь, милый, тут непростая ситуация. Москва бурлит. Твои пушки обстреляли спальные районы, сначала на Варшавке, потом где-то в Солнцеве, по-моему. Но слышно было по всей Москве. Борис выслал людей на поиски, и все группы вернулись ни с чем. А час назад твоя команда страшно изуродовала Можайское шоссе. Разбили заставу, есть погибшие. И в городе началась паника. Народ буквально обезумел. Все ждут, что следующий залп будет по центру. Ты ведь этого хотел? Чтобы тебе принесли шкуру Бориса? Так вот, ты своего почти добился. Но Борис не уступит. Прежде чем народ возьмет штурмом Кремль, тебя силой заставят прекратить стрельбу.

– Борис мог бы уже сто раз спросить меня, на какой волне говорить с Регуляторами. И начать переговоры сам.

– Регуляторы? Это

твоя команда так называется? Милый, Борис на переговоры уже не пойдет. Он же был уверен, что поймает их. Представляешь, какой удар по самолюбию?

– Ну и что дальше? Он пришьет меня дюбелями к Кремлевской стене?

– Ох, Гошка, не говори так… Он все может. У него есть гвардия, человек двести, преданных, как собаки. Если понадобится, они начнут стрелять в толпу.

– А есть толпа? – оживился Гош.

– Будет. Скоро будет. Гоша, пожалуйста, останови это. Предложи сам. Все сразу придет в норму. Ты только согласись. А все остальное я устрою. Поговорю, с кем надо. Борис не рискнет пойти наперекор мнению всего комитета. И ты сможешь остаться дома. В Москве. И твои люди наверняка тоже не откажутся. Правда?

– Комитет… Сколько вас?

– В самом комитете десять человек. А всего людей в городе пятьдесят восемь.

– Как пятьдесят восемь? Ах да, людей… А народу?

– Двенадцать тысяч шестьсот два. Не считая новорожденных. Милый, соглашайся. Хочешь для начала министром обороны? Это будет совсем легко организовать. А дальше посмотрим. Я ведь здесь время зря не теряла…

Наверное, Ольга могла бы очень красочно описать Гошу, как ему хорошо будет в Москве. Но за дверью вдруг поднялся шум, и замок лязгнул.

* * *

– А я думаю – куда ты делась, – сказал Борис Ольге. – Кое-кто из охраны об этом здорово пожалеет. Романтическая сцена? Ну-ну. Слушай, Дымов! Я, кажется, возьму обратно пару слов. Ты не умник и не хитрец. А просто идиот. Кого ты набрал себе в банду?!

– Боря, – тихо позвала Ольга. – Это он.

– Что – он?! – взорвался Борис. – Какого черта?! А?! А-а… Так. Понятненько. Ну-ка, радость моя, выйди на минуточку.

– Нет, – отрезала женщина. – А то ты еще сделаешь какую-нибудь глупость.

– Все глупости уже сделаны, – отмахнулся Борис. – Вот, полюбуйся. Не знаю, чем тебе приглянулся этот тип в прошлой жизни, но сейчас… Поднимись наверх, посмотри, что там вытворяют его сумасшедшие друзья!

Гош почувствовал, как часто-часто забилось сердце. «Вернулись за мной. Надо же! А чего я ждал? Да этого самого и ждал. Надеялся, во всяком случае». Он сделал глубокий вдох и приготовился играть.

Борис сунул палец за воротник рубашки и покрутил головой. Выглядел он до крайности взвинченным. Куда-то делась его барская уверенность в себе, теперь это был просто задерганный мужик, над которым нависла увесистая проблема.

– Мне все равно, – сказала Ольга. – Я останусь здесь.

– Как же – все равно! Никому больше не все равно! Всех касается! Знаешь, Дымов, а ты везунчик. Я ведь тебя пожалел. А зря. Возьмись я устроить тебе допрос с пристрастием, ничего бы этого не было.

– Народец взбунтовался? – спросил Гош с ехидцей.