Молодые львы
Шрифт:
– Да. – У двери зашевелился конвоир. Он почесался спиной о косяк, послышалось шуршание его грубой одежды.
– Послушай, – сказала Хоуп, – я разговаривала с капитаном Льюисом. Знаешь, что он от меня хочет…
– Да, я знаю.
– Я не собираюсь уговаривать тебя, – сказала Хоуп, – поступай так, как считаешь нужным.
Тут Хоуп заметила, что Ной пристально смотрит на нее, медленно переводя взгляд на ее живот, туго обтянутый старым платьем. – Я ему ничего не обещала, – продолжала она, – ничего…
– Хоуп, – сказал Ной, не отрывая
Хоуп вздохнула.
– Хорошо, – сказала она. – Пять с лишним месяцев. Не знаю, почему я не написала тебе, когда могла. Почти все время я должна была лежать в постели. Пришлось бросить работу. Доктор говорит, что, если я буду продолжать работать, у меня может быть выкидыш. Вот поэтому я, вероятно, и не сообщила тебе. Я хотела быть уверенной, что все будет хорошо.
Ной испытующе посмотрел на нее.
– Ты рада? – спросил он.
– Не знаю, – ответила Хоуп, мысленно желая конвоиру провалиться сквозь землю. – Я ничего не знаю. Это ни в какой мере не должно повлиять на твое решение.
Ной вздохнул, потом наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Это замечательно, – сказал он, – просто замечательно.
Хоуп посмотрела на конвоира, окинула взглядом пустую комнату, окна в решетках.
– Разве в таком месте, – проговорила она, – ты должен был узнать эту новость!
Конвоир, флегматично потираясь о косяк двери, напомнил:
– Еще одна минута.
– Не беспокойся обо мне, – быстро заговорила Хоуп, так что слова не поспевали друг за другом. – Все будет хорошо. Я уеду к родителям, они позаботятся обо мне. Ради бога не беспокойся.
Ной поднялся.
– Я не беспокоюсь, – сказал он. – Ребенок… – Он неопределенно, по-мальчишески махнул рукой, и даже здесь, в этой мрачной комнате, Хоуп усмехнулась дорогому, знакомому жесту. – Вот это да!.. – сказал Ной. – Ну, как тебе это нравится? – Он прошел к окну и выглянул через решетку во двор. Когда он повернулся к ней, его глаза казались пустыми и тусклыми. – Прошу тебя, – произнес он, – пойди к капитану Льюису и скажи ему, что я поеду, куда меня пошлют.
– Ной… – Хоуп встала, пытаясь протестовать и чувствуя в то же время облегчение.
– Все, – сказал конвоир, – время кончилось. – И он открыл дверь.
Ной подошел к Хоуп, и они поцеловались. Хоуп взяла его руку и на мгновение приложила к своей щеке, но конвоир еще раз предупредил:
– Все, леди.
Хоуп вышла в дверь и, прежде чем конвоир успел закрыть ее, еще раз оглянулась и увидела, что Ной стоит, задумчиво глядя ей вслед. Он пытался улыбнуться, но из этого ничего не вышло. Тут конвоир закрыл дверь, и больше она его не видела.
20
– Скажу тебе по правде, – говорил Колклаф, – я очень жалею, что ты вернулся. Ты позор для нашей роты, и я не думаю, что из тебя удастся сделать солдата даже за сотню лет. Но, клянусь богом, я не пожалею для этого сил, если даже мне придется разодрать тебя пополам.
Ной уставился на белый
– Само собой разумеется, у тебя не будет привилегий, – медленно и важно говорил Колклаф, наслаждаясь собственными словами, – ты не будешь получать ни увольнительных, ни отпусков. В течение ближайших двух недель ты будешь нести наряд на кухне ежедневно, а потом по субботам и воскресеньям. Ясно?
– Так точно, сэр.
– Спать будешь на прежней койке. Предупреждаю, Аккерман, ты должен быть солдатом в пять раз больше, чем любой другой в подразделении, если хочешь остаться в живых. Ясно?
– Так точно, сэр.
– А теперь уходи отсюда и больше не появляйся в канцелярии. Все.
– Слушаюсь, сэр. Благодарю вас, сэр. – Ной отдал честь и вышел. Он медленно направился по знакомой линейке к своей старой казарме. Когда в пятидесяти ярдах он увидел свет в незанавешенных окнах и двигающиеся в помещении знакомые фигуры, у него защемило сердце.
Он неожиданно повернулся. Следовавшие за ним в темноте три человека остановились. Он узнал их: Доннелли, Райт, Хенкель. Он даже заметил, что они ухмыляются. Угрожающе разомкнувшись, они медленно, почти незаметно двинулись на Ноя.
– Мы комитет по организации встречи, – заявил Доннелли. – Рота решила устроить тебе хороший прием по старинному обычаю, когда ты вернешься. Вот мы тебе его сейчас и устроим.
Ной быстро опустил руку в карман и вынул пружинный нож, который купил в городе по пути в лагерь. Он нажал кнопку, и из рукоятки выскочило шестидюймовое лезвие, ярко и угрожающе блеснувшее в его руке. Увидев нож, все трое остановились.
– Всякий, кто ко мне прикоснется, – спокойно произнес Ной, – получит вот это. Если кто-нибудь в роте снова тронет меня, я убью его. Передайте это остальным.
Он стоял выпрямившись, держа перед собой нож на уровне бедра.
Доннелли посмотрел сначала на нож, потом на своих приятелей.
– А, черт с ним, – предложил он. – Оставим его в покое до поры, до времени. Он же псих. – И они медленно пошли прочь. Ной все продолжал стоять с ножом в руках.
– До поры, до времени, – громко крикнул Доннелли, – не забудь, я сказал – до поры, до времени.
Посмеиваясь, Ной смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом. Он взглянул на длинное зловещее лезвие, уверенно захлопнул нож и положил его в карман. Направляясь к казарме, он вдруг ронял, что открыл способ, как остаться в живых.