Молодые львы
Шрифт:
– Нет, спасибо, сэр, – твердо сказал Ной. – Я Дал торжественное обещание своим ребятам, что вернусь к ним.
Генерал снова кивнул.
– Понимаю ваши чувства, – сказал он. – В восемнадцатом году я служил в дивизии «Рейнбоу». Так я перевернул весь свет, чтобы вернуться туда после ранения. Во всяком случае, вы можете пообедать у нас. Сегодня воскресенье, и я уверен, что в штабной столовой подадут на обед курятину.
Грохот орудий на дальних хребтах становился все слышнее и слышнее, и Майкл чувствовал, что теперь, наконец, он найдет благородный дух равенства, открытые сердца, молчаливое согласие миллионов людей – все, о чем он мечтал, уходя в армию, и чего до сих пор ему не приходилось
Командный пункт капитана Грина находился в небольшом крестьянском домике с крутой крышей, который выглядел словно сказочное средневековое здание в цветном мультипликационном фильме. В него попал только один снаряд, и отверстие было закрыто дверью, сорванной в спальне. Возле стены, обращенной в противоположную от противника сторону, стояли два джипа. В них спали, завернувшись в одеяла и надвинув каски на носы, два обросших бородами солдата. Грохот орудий здесь был значительно сильнее. То и дело с резким, постепенно замирающим свистом проносились снаряды. Холодный ветер, голые деревья, непролазная грязь на дорогах и полях, и ни души кругом, кроме двух спящих в машинах солдат. «Так выглядит любая ферма в ноябре, – размышлял Майкл, – когда земля отдана на волю стихии, а погруженному в долгую спячку крестьянину снится приближение весны».
Странно было после того, как они, нарушив армейские порядки, пересекли половину Франции и проделали долгий путь по забитым войсками, орудиями, гружеными машинами дорогам, очутиться в этом тихом, заброшенном, как будто совсем безопасном месте. Штаб армии, корпуса, дивизии, полка, батальона, командный пункт третьей роты – все ниже и ниже спускались они по командным инстанциям, словно матросы по узловатой веревке, и теперь, когда они, наконец, достигли цели, Майкл, глядя на дверь, заколебался: может быть, они поступили глупо, может быть, их ждут здесь еще большие беды… Он вдруг с тревогой осознал, что они легкомысленно нарушили законы армии – самого бюрократического из всех учреждений, а в военном законодательстве, безусловно, предусмотрено наказание за подобные проступки.
Но Ноя, казалось, нисколько не тревожили такие мысли. Последние три мили он шел широким, бодрым шагом, не обращая внимания на грязь. С напряженной улыбкой, трепетавшей на губах, он открыл дверь и вошел в дом. Майкл медленно последовал за ним.
Капитан Грин, стоя спиной к двери, говорил
– Район обороны моей роты – это одна насмешка, сэр. Фронт настолько растянут, что в любом месте можно незаметно провести молочный фургон. Нам требуется, по крайней мере, сорок человек пополнения, сейчас же. Перехожу на прием.
Майкл услышал тонкий, сердитый и резкий голос командира батальона, доносившийся с другого конца провода. Грин переключил рычаг аппарата и снова заговорил.
– Да, сэр, я понимаю, что мы получим пополнение, когда штаб корпуса, черт бы их побрал, сочтет нужным. А тем временем, если немцы перейдут в наступление, они пройдут сквозь наши боевые порядки, как английская соль через угря. Что мне делать, если они атакуют? Перехожу на прием. – Он снова стал слушать. Майкл услышал в трубке два резких слова.
– Слушаюсь, сэр, – сказал Грин, – понимаю. У меня все, сэр.
Он повесил трубку и повернулся к капралу, который сидел за импровизированным столом.
– Знаете, что сказал майор? – удрученно спросил он. – Он сказал, что если нас атакуют, я должен немедленно поставить его в известность. Юморист! Мы теперь новый род войск – подразделение оповещения! Он устало повернулся к Ною и Майклу. – Да, слушаю вас?
Ной ничего не сказал. Грин пристально посмотрел на него, затем с усталой улыбкой протянул ему руку.
– Аккерман, – сказал он, пожимая руку Ноя. – Я думал, вы уже стали штатским человеком.
– Нет, сэр, – ответил Ной, – я не штатский. Вы, наверное, помните Уайтэкра?
Грин перевел взгляд на Майкла.
– Конечно, помню, – сказал он почти женским, высоким, приятным голосом. – По Флориде. Чем вы провинились, что вас вернули в третью роту? – Он пожал руку и Майклу.
– Нас не вернули, сэр, – вмешался Ной. – Мы дезертировали из лагеря пополнений.
– Прекрасно, – сказал Грин, улыбаясь. – Можете больше не беспокоиться. Вы очень хорошо поступили. Молодцы! Я оформлю вас в два счета. Не стану допытываться, что вас заставило стремиться в эту несчастную роту. Теперь, ребята, вы мое подкрепление на эту неделю… – Видно было, что он тронут и обрадован. Он тепло, почти по-матерински гладил руку Ноя.
– Сэр, – спросил Ной, – Джонни Бернекер здесь? – Ной старался говорить ровным безразличным голосом, но все же не сумел скрыть волнения.
Грин отвернулся, а капрал медленно забарабанил пальцами по столу. Сейчас произойдет нечто ужасное, понял Майкл.
– Я как-то забыл, – спокойно сказал Грин, – что вы дружили с Бернекером.
– Да, сэр.
– Его произвели в сержанты, в штаб-сержанты, и назначили командиром взвода. Это было в сентябре. Он прекрасный солдат, этот Джонни Бернекер.
– Да, сэр.
– Вчера вечером его ранили. Ной. Шальной снаряд. Единственный раненый в роте за последние пять дней.
– Он умер, сэр? – спросил Ной.
– Нет.
Майкл видел, как руки Ноя, сжатые в кулаки, медленно разжались.
– Нет, – повторил Грин, – он не умер. Мы отправили его в тыл сразу же, как только это случилось.
– Сэр, – страстно сказал Ной, – могу ли я попросить вас об одолжении, о большом одолжении?
– Что за одолжение?
– Не можете ли вы дать мне пропуск для проезда в тыл? Я попытаюсь поговорить с ним.
– Но его могли уже перевезти в полевой госпиталь, – мягко сказал Грин.
– Я должен видеть его, капитан, – быстро заговорил Ной. – Это очень важно. Вы не знаете, как это важно. До полевого госпиталя только пятнадцать миль. Мы видели его. Мы проезжали мимо. Это займет не больше пары часов. Я не стану торчать там долго. Честное слово, не стану. Я сразу же вернусь назад. К вечеру я буду здесь. Я хочу только поговорить с ним минут пятнадцать. Для него это будет значить очень много, капитан…