Молодые львы
Шрифт:
Ной попытался изобразить на лице спокойную улыбку, предназначенную для Хоуп, и открыл дверь. Но это оказалась не Хоуп, а один из служащих отеля, старик с морщинистым красным лицом.
– Дама и господин внизу в вестибюле, – бросил он, повернулся и вышел.
Ной с волнением взглянул на себя в зеркало, тремя порывистыми движениями провел расческой по коротким волосам, поправил галстук и вышел из комнаты. «С какой стати, – спрашивал он себя, с замиранием сердца спускаясь по скрипучей лестнице, пропахшей воском и свиным салом, – с какой стати человек в здравом уме должен сказать мне „да“? Что я могу предложить в дополнение к своему имени? Три доллара в кармане, чуждую религию, тело, от которого отказалось
Услышав, что Ной входит в вестибюль, они поднялись. «Какая она бледная», – отметил Ной, предчувствуя катастрофу. Он медленно направился к отцу и дочери. Плаумен был высокий, сутулый мужчина, выглядевший так, словно всю свою жизнь имел дело с камнем и железом и последние шестьдесят лет вставал не позднее пяти часов утра. У него было угловатое, замкнутое лицо, за очками в серебряной оправе виднелись усталые глаза. Когда Хоуп сказала: «Отец, это Ной», его лицо не отразило ни дружелюбия, ни враждебности.
Впрочем, он протянул Ною руку. Пожимая ее, Ной заметил, что рука была жесткая и мозолистая. «Что бы там ни было, а умолять я не буду, – решил Ной. – Я не буду лгать и делать вид, будто что-нибудь собой представляю. Если он скажет „да“ – хорошо, а если скажет „нет…“ Но об этом Ною не хотелось думать.
– Очень рад познакомиться с вами, – сказал Плаумен.
Они стояли, чувствуя себя неловко в присутствии пожилого клерка, наблюдавшего за ними с нескрываемым интересом.
– Мне кажется, неплохо было бы нам с мистером Аккерманом немного побеседовать, – сказал Плаумен.
– Да, – прошептала Хоуп, и по ее напряженному, неуверенному тону Ной почувствовал, что все потеряно.
Плаумен внимательно осмотрел вестибюль.
– Здесь, пожалуй, мало подходящее место для беседы, – проговорил он, взглянув на клерка, который с любопытством смотрел на него. – Можно немного прогуляться, к тому же мистер Аккерман, вероятно, пожелает осмотреть город.
– Да, сэр, – ответил Ной.
– Я подожду здесь, – сказала Хоуп и опустилась в качалку, жалобно заскрипевшую в тишине вестибюля. При этом звуке клерк неодобрительно поморщился, а Ной почувствовал, что этот жалобный скрип будет преследовать его в течение многих лет в тяжелые минуты жизни.
– Мы вернемся минут через тридцать, дочь моя, – сказал Плаумен.
Ноя слегка передернуло при этом обращении. Оно вызывало в памяти плохие старые пьесы из жизни фермеров, фальшивые, надуманные и мелодраматичные. Он открыл дверь и вышел вслед за Плауменом на заснеженную улицу. Он мельком увидел, что Хоуп с тревогой наблюдает за ними в окно. Потом они медленно пошли под резким холодным ветром по расчищенным тротуарам мимо закрытых магазинов.
Минуты две они шли молча, слышен был только скрип сухого снега под ногами. Первым заговорил Плаумен.
– Сколько с вас берут в отеле? – спросил он.
– Два пятьдесят, – ответил Ной.
– За один день? – удивился Плаумен.
– Да.
– Грабители с большой дороги все эти содержатели отелей, –
Он снова замолчал, и они продолжали свой путь, не обмениваясь ни словом. Они миновали фуражную лавку Маршалла, аптеку Ф.Кинне, магазин мужской одежды Дж.Джиффорда, юридическую контору Вирджила Свифта, мясную лавку Джона Хардинга и булочную миссис Уолтон, магазин похоронных принадлежностей Оливера Робинсона и бакалейную лавку Н.Уэста.
Лицо Плаумена было по-прежнему суровым и непроницаемым, его резкие, застывшие черты не гармонировали со старомодной выходной шляпой. Ной перевел взгляд на вывески магазинов. Имена владельцев входили в его голову, словно гвозди, методично забиваемые в доску безразличным плотником. Каждое имя жалило как стрела, вставало как стена, в каждом имени слышался упрек, вызов, сигнал к нападению. Ной чувствовал, как тонко и хитроумно этот старик вводит его в тесно сплетенный, единый мир простых английских фамилий, к которому принадлежит его дочь. Окольным путем он ставил перед Ноем вопрос, как уживется в этом Мире он, Аккерман, человек Со случайным именем, вывезенным из пекла Европы, одинокий, беззаботный, непризнанный, не имеющий ни гроша за душой, бездомный и безродный.
«Лучше бы иметь дело с братом, – подумал Ной, – шумным, болтливым, со всеми его старыми, давно известными гнусными и избитыми доводами, чем подвергаться молчаливому нападению этого умного старого янки».
Не нарушая молчания, они прошли деловой район города. Позади газона возвышалось обветренное кирпичное здание школы с увитыми засохшим плющом стенами.
– В эту школу ходила Хоуп, – сообщил Плаумен, кивком головы указывая на здание.
«Новый враг, – подумал Ной, глядя на спрятавшееся за дубы простое старое здание, – еще один противник, лежащий в засаде двадцать пять лет». Над входом по обветренному камню был высечен девиз. Скосив глаза, Ной прочел его. «Вы узнаете правду», – гласили полустертые буквы, обращаясь к поколениям Плауменов, которые под этим лозунгом учились читать и писать и узнавали о том, как их предки в семнадцатом веке высадились в жестокую бурю на скалах Плимута. – Вы узнаете правду, и правда сделает вас свободными». Ною казалось, что он слышит доносящийся из могилы звонкий голос покойного отца, читающего эти слова в своей напыщенной ораторской манере.
– Обошлась в двадцать три тысячи долларов в 1904 году, – пояснил Плаумен. – В 1935 году Управление общественных строительных работ хотело снести ее и построить новую, но мы не допустили этого: пустая трата денег налогоплательщиков. Школа и так очень хорошая.
Они пошли дальше. В ста шагах от школы стояла церковь. Ее стройный, строгий шпиль устремлялся в утреннее небо. «Вот его самое сильное оружие, – в отчаянии подумал Ной. – На церковном кладбище, вероятно, похоронено несколько десятков Плауменов, и со мной будут говорить в их присутствии».
Церковь была построена из светлого дерева и стояла, изящная и прочная, на заснеженном склоне. Она отличалась строгим, сдержанным стилем и не взывала неистово к богу, подобно устремленным ввысь соборам французов и итальянцев, а обращалась к нему простыми, взвешенными, краткими словами, прямо относящимися к делу.
– Ну что ж, – сказал Плаумен, когда до церкви оставалось еще шагов пятьдесят, – пожалуй, мы зашли уже довольно далеко. – Он повернулся. – Пойдем обратно?
– Да, – согласился Ной, и они направились в отель. Он был так удивлен и озадачен, что шел машинально, почти ничего не видя. Удар еще не нанесен, и неизвестно, когда он обрушится. Ной взглянул на старика: гранитные черты его лица хранили сосредоточенное, озабоченное выражение. Ной видел, что он мучительно подыскивает подходящие слова, холодные и убедительные, чтобы отказать возлюбленному своей дочери, слова справедливые, но решительные, сдержанные, но окончательные.