Молох морали

Михайлова Ольга Николаевна

– - Юлиан сказал, что девицу удушили?
– хладнокровно спросила хозяйка. Было заметно, что она - подлинно сестра полицейского, в ней не замечалось никакого испуга.
– Тело упало с моста на ваших глазах, вы были в это время рядом с Юлианом Витольдовичем?
– уточнила Чалокаева, впившись взглядом в лицо собеседника.

Дибич утвердительно кивнул. Чалокаева, откинувшись в кресле, пожала плечами.

– - Ростоцкий должен привести или Веньку Вельчевского, или Трофима Болотова. Больше некого. Оба толковы, но, боюсь, в Париж племянничек в мае уже не попадёт, - незаметно было, чтобы

это расстроило тётку. Она улыбалась и почти злорадствовала.
– Это всё вздор. Валериан приедет, чего те напутают, поправит.

– - А сам Юлиан Витольдович, разве они-с... не помогут следствию?
– Дибич удивился вполне искренне.

Чалокаева вновь пожала плечами.

– - Захотят - помогут, а не захотят - от рояля не отойдут. Он - человек прихотливый.
– Чалокаева, чуть наклонившись к нему, небрежно бросила, - не любит он с дерьмом-то возиться.

Дибич поднялся.

– - Однако я пойду, там сейчас начнётся.

Чалокаева задержала его только, чтобы заставить выпить, от чего продрогший Дибич и не подумал отказываться, а после вручила ему непочатую бутылку коньяка - для племянника.

Обратно Дибич шёл медленно, по пути сосредоточенно размышляя. Поначалу его испугала мысль, что девица задушена. Его пронзило понимание, что некто, только что сидевший с ним вместе у костра, спустя полчаса хладнокровно сжал руки на девичьем горле. Но сейчас он подумал, что напрасно подозревает тех, кто был на пикнике, - ведь кто угодно мог наброситься из кустов на бродившую в одиночестве девушку.

Чем ближе Андрей Данилович подходил к мосту, тем менее понимал он своё давешнее волнение. Чего он, в самом-то деле, разволновался? Кто ему Анастасия Шевандина, чтобы переживать по поводу её гибели? Дибич окончательно пришёл в себя. При этом поймал себя на остром любопытстве - как-то поведёт себя Нальянов? Ему неожиданно вспомнилась девица, которую он видел возле чалокаевского дома на Шпалерной. А что если это была именно Анастасия? Волосы-то похожи, да и рост...

Но так ли? Дибич, увлечённый Еленой, не обращал никакого внимания на сестёр Шевандиных, не замечал и Анастасию. Однако если Нальянов разговаривал тогда именно с Настей, то вся эта история может приобрести весьма интересный и неожиданный оборот. При этом Дибичу не давало покоя странное выражение, замеченное на лице Нальянова на месте убийства, экстатическое и восторженное. Мелькнуло-то оно, положим, на миг, но мелькнуло. Это точно. Ему не померещилось, в этом он был уверен.

Юлиан, давно уже переодевшийся в сухое, вытирал полотенцем волосы и встретил презент тётки, вручённый ему Дибичем, радостной улыбкой, обронив себе под нос мягкое и ласковое "дорогая тётушка...". Он, не обращая внимания на невысокого полицейского и его людей, суетящихся у трупа, тут же опрокинул в себя треть бутыли, порозовел и, элегично глядя на кувшинки в запруде, кротко попенял Дибичу.

– - А всё из-за вас, дорогой Андрей Данилович. Не хотел же идти. Как чувствовал. Бренчал бы себе сейчас на рояле или лежал бы с книгой у камина. А уж глупость-то ваша и вовсе непростительна: я же просил вас Ростоцкого найти, а не сестрицам убитой всё выкладывать. В итоге - у меня от криков до сих пор в ушах звенит. Это вы нарочно,

что ли?
– Дибич заметил, что Нальянов вовсе не рассержен, скорее благодушен.

– - Вы вроде бы называли меня Андрэ, - не обращая внимания на упрёки, напомнил Дибич, - А где Анна и Лиза?

– - Не люблю фамильярности, Андрэ, но если не возражаете...
– Нальянов улыбнулся ему теперь почти дружески, - а барышень к доктору увели, в больницу, что при церкви.

К ним подошёл что-то изучавший у тела полицейский. Дибич отметил скуластое, умное и очень тонкое лицо, чем-то удивительно напоминавшее борзую. Сходство довершал взгляд быстрых и внимательных глаз странного серо-карего цвета.

– - А время вы не запомнили, Юлиан Витольдович?
– голос незнакомца был подобострастен и мягок. Дибич понял, что тот знает, что говорит с сыном тайного советника полиции.

Нальянов отозвался спокойно, кивком подтвердив предположение полицейского.

– - На берег я вынес труп в шесть двадцать восемь, доплыл до тела минут за пять, обратно плыл медленнее, прикинем минут семь-восемь, итого, с моста она упала около шести с четвертью.
– Он напрягся, - да, шесть на церкви пробило, Вениамин Осипович, когда мы с господином Дибичем с моста спускались. Дождь как раз только начался. Чтобы до берёз дойти, нужно минут пять, но мы шли медленно. Ещё минут пять мы дождь пережидали. Стало быть, да, время - пятнадцать минут седьмого.
– Нальянов сел на бревно и снова хлебнул коньяку.

– - Но ведь это не время убийства, - Дибич теперь размышлял почти спокойно.
– Убийца, а это любой случайный прохожий, мог задушить жертву и раньше. Я вообще не понимаю, зачем он её в воду сбросил, тело куда проще было в кустах спрятать, - он закусил губу.

Юлиан хмыкнул. Вельчевский резко повернул к нему голову.

– - Это не так?

– - Увы. Это сделал тот, кто был на пикнике.
– Нальянов не интриговал полицейского, тут же пояснив, - Ростоцкий был с собакой. Та могла учуять покойницу и привести к убийце. Случайный убийца точно под куст бы сунул, а этот знал о собаке. А на воде след не возьмёшь.

Взгляд полицейского просветлел: искать среди узкого круга людей было проще. Нальянов походя представил Дибичу Вениамина Вельчевского, и последний обратился к Андрею Даниловичу с вопросом, как всё произошло? Тот не затруднился с рассказом, но поправил Нальянова.

– - Мне показалось, что Юлиан Витольдович до тела доплыл быстрее, минуты за три...

В эту минуту появился бледный Ростоцкий. Он на глазах постарел и ссутулился, около тела Анастасии замер, было заметно, что его знобит. Нальянов предложил ему остатки коньяка, но старик, похоже, даже не услышал его.

– - Когда это случилось?

Вельчевский ответил, что тело сбросили с моста около шести с четвертью. Ростоцкий уставился невидящими глазами на тело девушки и странно двигал губами, словно что-то пережёвывал.

– - Шесть с четвертью? А сейчас сколько?

Дибич вынул часы. Время приближалось к восьми.

– - Кто, после того, как мы с Андреем Даниловичем ушли, оставался в Сильвии?
– поинтересовался Нальянов.

Старик сосредоточился, закрыл глаза и отчётливо проговорил.