Молоко без коровы. Как устроена Россия
Шрифт:
На суде все понимали, что папиросы «Беломор» со смесью табака и конопли, лежавшие на холодильнике, были приготовлены не для продажи, а для намечавшейся вечеринки. Однако гособвинитель Хайбрахманова требовала для Николая Токунова 17 лет лишения свободы – чуть ли не максимально возможное за наркоторговлю наказание. Судья Цабадзе, бывший работник прокуратуры, учел молодость Токунова, его безупречное прошлое, положительные характеристики и «пожалел» – дал 14 лет!
В Петропавловске я выяснил, что в ФГУ ИК-6, местной зоне строгого режима, из 1250 заключенных более четырехсот сидят за коноплю. То есть каждый третий узник, большинство которых – вчерашние студенты и школьники. У Людмилы
К моменту нашей беседы Людмила Плужникова уже научилась сдерживать слезы хотя бы первые 15 минут воспоминаний: «Никто из них не имел уголовного прошлого, все веселые добрые ребята. Мы с мужем как раз собирались заводить детей, а сотрудник Госнаркоконтроля Павел Никитин собирался получить звание подполковника. Когда мой Паша уже сидел в изоляторе, на изъятой у него машине кто-то ездил по городу. Я третий год хожу к нему на свидания, поддерживаю, хотя детей завести, видимо, не удастся. Да и страшно их рожать, когда вокруг творится такое».
Обилие обратившихся ко мне, журналисту с материка, жителей Петропавловска ясно свидетельствовало, что силовики и работники судов стали на Камчатке неподконтрольным обществу высшим сословием. По опыту я привык, что источники часто просят не указывать в публикации их имен. А здесь почти все, наоборот, просили указать подлинные координаты, даже заключенные «шестерки», с которыми удалось разговаривать по мобильнику: «Конечно, пишите. Чего бояться? Я и так уже здесь».
Я интересовался, зачем они пыхают, если последствия столь суровы? Не проще ли стакан легальной водки выпить? Но многие принципиально не связываются с алкоголем, глядя на спившихся родных и знакомых. А стрессы как-то надо снимать.
Мне особо запомнился рассказ жены осужденного, которая пыталась по российской традиции решить вопрос взяткой. В Москве было бы достаточно 1–2 тыс. долларов, чтобы муж гарантированно не сел. Жительнице Камчатки сказали, что нужно принести 60 тыс. долларов единовременно и без гарантии. А чтобы повысить свои шансы, неплохо бы сходить в одну элитную баню, где отдыхают представители высшего сословия. Вовлеченность силовиков в бизнес и получаемые ими доходы таковы, что они не хотят размениваться на мелочи: для карьеры выгоднее срубить побольше «палок».
Юрист Лариса Токунова, мать осужденного на 14 лет Николая, несколько лет была единственным правозащитником на Камчатке, который бился за права заключенных. Старый книжный шкаф в квартире Токуновой в три ряда забит канцелярскими папками – это материалы о людях, попавших в жернова местной Фемиды. Многим из них Лариса помогает бесплатно, у нее бывает по три процесса в день: «Мы, взрослые, допустили появление законов, из-за которых наши дети сегодня в тюрьмах, – это уже геноцид собственного народа. Наша страна никак не может обойтись без перегибов: то каратистов отправляем в тюрьмы на десять лет, то валютчиков, то виноградники вырубаем. Теперь нашелся новый повод для охоты на ведьм – легкие наркотики. Я прожила большую часть
С точки зрения высшего руководства страны, Колю Токунова и сотни камчатских «наркобаронов» нужно немедленно выпускать. Но в рамках созданной «вертикали власти» руководству нужны лояльные силовые структуры на местах. А как эту лояльность поддерживать? Прежде всего не лезть в дела своих же опричников. Поэтому сотни жалоб Токуновой на действия камчатских силовиков остались без ответа. Однажды ей удалось дозвониться до чиновника президентской администрации, который, видимо, решил, что разговаривает с сумасшедшей. «Такого не может быть, потому что не может быть никогда», – упрямо повторял он в ответ на все ее рассказы. Лариса не выдержала – сказала несколько резких слов. Хотя чиновник всего лишь рассуждал как абориген Садового кольца – в Москве ведь Коле Токунову вряд ли дали бы больше года условно.
Руководство страны с советских времен ломает голову, чем заменить пресловутую «палочную систему». Но оказалось, что любые другие критерии оценки эффективности, кроме «палок», не работают. В качестве эксперимента пробовали отдельным подразделениям убрать всякую отчетность: сотрудники тут же превращались в лентяев и откровенных коррупционеров, которых помимо денег бодрит даваемая должностью власть.
ИК № 6 изначально была рассчитана на 300 человек. Еще в 2002 г. здесь содержалось меньше тысячи осужденных. Тогдашний начальник колонии не мог рассчитывать на звание полковника: это возможно, только если в «хозяйстве» не менее 1200 заключенных. «Нужный» состав в 1250 человек был достигнут именно за счет осужденных за коноплю. Начальник успокоился? Не тут-то было.
Казалось бы, администрация колонии в первую очередь заинтересована в том, чтобы кто-то нормально кормил их подопечных: есть возможность сэкономить на еде и лечении, а заодно и выпустить пар из озлобленного контингента. Но нет: заключенному положена одна посылка в четыре месяца объемом не более 20 кг. Продержаться можно, если бы власти не включили в эти килограммы всю одежду, обувь, спортинвентарь. Чтобы оформить передачу, нужно потратить целый день. Сигареты ломают пополам, дабы убедиться, что в них нет наркотиков. Нельзя передавать витамины и лекарства – якобы из них тоже можно извлечь наркотики. Однажды двое заключенных объелись подпорченной рыбой и попали в медпункте поносом. После этого всей зоне запретили передавать любую рыбу.
После моей публикации в «Совершенно секретно» в ИК-6 приезжали какие-то комиссии и завозили лояльных журналистов, которые написали жизнеутверждающие статьи. Но система не изменилась ни на грамм. Четыре года спустя, в апреле 2010 г. в ИК-6 в Елизово умер от сердечного приступа Вячеслав Пецов, отбывавший 8 лет лишения свободы за хранение 3 граммов марихуаны. 50-летнего Славу знал каждый встречный в Петропавловске: инвалид без рук и ног. Он и на гражданке был не в состоянии существовать без посторонней помощи, тем более приобретать и употреблять наркотики. Однако за три грамма дури суд отправил его на строгий режим. В условиях Камчатки, где восемь месяцев в году лежит снег, а за счет высокой влажности даже 20-градусный мороз переносится очень тяжело, сама жизнь – строгая. Но в марте 2010 г. в край из Дагестана прибыло новое руководство исправительной системы во главе с полковником Николаем Сангаджигоряевым, и началось невиданное ужесточение режима. За несколько месяцев – семеро умерших и десятки «доходящих». Как правило, это молодые мужики.
Конец ознакомительного фрагмента.