Молоко в ладонях
Шрифт:
Тех, кто не имел при себе документов, отвели в сторону и велели ждать особого распоряжения. В их число попала Елизавета с детьми и еще несколько человек. У остальной массы мобилизованных видимо хоть какие-то документы при себе имелись, и они терпеливо дожидались своей очереди. Кормить никто и никого не собирался; видимо это не включалось в пункт мероприятий по приему переселенцев. Все вновь прибывшие
– Мама, у меня ручки замерзли, в моей варежке дырка, они старые, – едва не хныча, жаловалась Ника. Маша сразу же принялась растирать ее маленькие, холодные ладошки. Ника, ощутив тепло, затихла. А Таня терпеливо молчала и ждала, стоя рядышком.
Почувствовалось оживление; народ принялись распределять по повозкам, которые быстро наполнялись и спешно отъезжали. Постепенно людей становилось все меньше. Подошли наконец то и к ним:
– Почему без документов? – строгим голосом спросил мужчина, с торчащими длинными усами. – Хоть что-то у вас имеется? Фотографии может сохранились или справки какие-то с места жительства уцелели? Порядок того требует, перепись, можно сказать, нужна.
Ника с волнением смотрела на проверяющего и думала, что дядька почти настоящий Бармалей из сказки, про которого ей Маша читала книжку. Он так же строго смотрел на маму, словно готов был привязать ее к дереву или запереть в страшное подземелье вместе с ними. Но мама, наверное, его не боялась и смело отвечала ему на разные вопросы.
– При отправлении бомбили станцию и документы, в панике, потерялись, я и сама не помню, как это могло произойти. Позже хватилась, а их нет, – словно извиняясь за свою нерадивую оплошность, взволнованно оправдывалась Елизавета, – и фотографий нет; они в доме остались, взять не успела, торопилась и забыла…
– Дети ваши?.. – коротко спросил проверяющий.
– Мои.
– Все?
– Да, все мои, а как же?..
– Да по-всякому бывает, женщина, по-всякому!..
– Перечислите мне всех по именам, отчеству и году рождения.
Елизавета перечислила всех, дав Маленькой Тане отчество своего мужа. Остальные данные на детей ей были хорошо известны. Сделав необходимые записи, уполномоченный мужчина на короткое время отошел. Затем вернулся в сопровождении молодого парня и сказал, чтобы все семеро следовали за ним. Бумагу с их общими автобиографическими сведениями он передал кучеру и велел Елизавете; по прибытии ждать уполномоченного из района, для официальной регистрации детей и их матери.
– И зачем мне эта шантрапа? Так не пойдет, начальник!.. – пререкался молодой кучер, ничуть не гнушаясь крепких выражений. – Ты мне работающих давай, а этих скворцов нам кормить нечем! На что они годятся?.. Ежели в дороге померзнут, я на тебя кивать стану!.. Других давай, этих вон, в детский дом везти надо, а у меня лесопилка без людей стоит, – непривычно громко и отчаянно, даже как показалось Елизавете, по-хамски, отбивался совсем еще юный кучер, вовсе не желая забирать ее и детей и везти их к месту назначения.
– Я на деревню Капустину, уже двоих взрослых отписал, с тобой и поедут, хватит для лесопилки. Кто-то же и этих должен забрать, подвод вон, погляди, не осталось почти. Забирай людей и не пререкайся, ишь с гонором нашелся, а то я быстро к Ершову отправлю, он тебя вразумит…
Биряй отмахнулся и направился к саням, возле которых уже стояли какие-то люди с баулами в ожидании указаний.
– Все, как тебя там, хозяйка, бери детей и шагайте за ним, другой подводы у меня для вас нет. Обустраивайтесь на месте сами, – отрешился распорядитель и быстро ушел прочь.
Суета понемногу угомонилась, люди рассеялись, устраиваясь согласно разнарядке. Елизавете ничего не оставалось, как поспешать, волоча детей следом за единственным оставшимся кучером, в надежде обойтись без неуместной ругани. На первой, головной повозке размещались люди с большим количеством узлов. Кто-то напрасно пытался объяснить кучеру, что для двух слабых женщин зимняя дорога на не утепленных санях может закончиться плачевно. Но парень только отмахнулся:
Конец ознакомительного фрагмента.