Молот господен
Шрифт:
Возможно, именно появление Тигретты послужило причиной еще одной перемены. Фрейду всегда тянуло на континент ее предков, она дорожила зачитанным до дыр экземпляром книги Алекса Хейли "Корни", который поколениями хранился в ее семье. "И потом, - говорила она, - в Африке никогда еще не было тигров. Пора бы им там и появиться".
В общем, им нравилось на новом месте, несмотря на случайные напоминания о его страшном прошлом: Тоби, копаясь в песке на берегу, случайно открыл детский скелет, все еще сжимающий в руках куклу. После этого долгими ночами подряд он просыпался, вскрикивая от страха, и даже присутствие Тигретты не могло его успокоить.
Когда Тоби исполнилось десять лет - день рождения
Окончательный разрыв никоим образом не затронул их человеческих взаимоотношений. Почему же, не раз задавался вопросом Роберт Сингх, мы так прикипаем сердцем к друзьям, которые уходят из жизни раньше нас?
Уже давно разросшиеся джунгли поглотили металлическую пластинку с надписью:
ТИГРЕТТА
Здесь покоится прах извечной красоты,
Преданности, силы
Теперь это казалось эпизодом из другой жизни, но Роберт Сингх никогда не забудет, как кончилось вдруг детство Тоби, пока тот держал на руках Тигретту, а жизнь медленно угасала в ее преданных глазах.
Пора было уходить.
Глава 12
Пески Марса
Хотя Роберт Сингх всегда рассчитывал перебраться на Марс, он попал туда довольно поздно. Ему было уже пятьдесят пять, когда его величество Случай еще раз по-своему распорядился его судьбой.
Туристы с Марса редко наведывались на Луну, а уж с колыбелью человечества и вовсе не были знакомы из-за очень строгого карантина, налагаемого гравитационным полем Земли. Многие делали вид, что на самом деле туда и не стремятся. Всем известно, какова Земля: шумная, дурно пахнущая, грязная и жутко перенаселенная - почти три миллиарда человек! Не говоря уже о том, что она просто опасна со всеми своими ураганами, землетрясениями, вулканами....
Однако Чармаина Йорген, похоже, тосковала по Земле, стоя на смотровой площадке Аритеха, когда Роберт Сингх впервые с ней встретился. Свод двадцатиметровой ширины, шедевр инженерного искусства, был настолько прозрачен, что казалось, будто космический вакуум уже ничем не удержать. Некоторые нервные экскурсанты не могли вынести это зрелище дольше нескольких минут.
В суете студенческих будней Роберт Сингх почти никогда не бывал в этих местах, но сейчас он показывал свою старую Альма-Матер одному из коллег, и здесь полагалось заканчивать экскурсию. Когда они прошли через тройную автоматическую дверь, он пояснил:
– Если свод лопнет, две крайние створки захлопнутся через секунду. Третья створка срабатывает через пятнадцать секунд, и у всех, кто находится внутри, есть время добраться до безопасного места....
– ..Если их не высосет наружу. И когда же ее в последний раз проверяли?
– Давай посмотрим. Здесь есть свидетельство о проверке. Датировано.., э-э.., два месяца назад.
– Я не это имею в виду! Створки могут захлопнуться от любой беззвучной циркуляции воздуха. Была ли когда-нибудь настоящая проверка?
– Типа трещины в своде? Дурацкий вопрос. Да знаешь ты, сколько это стоит?
И тут они внезапно смолкли, прекратив добродушное подтрунивание друг над другом, так как оба поняли,
Молчание затянулось. Наконец спутник Роберта Сингха сказал:
– Если ты не потерял дар речи, Боб, может, хоть познакомишь нас?
***
Он сохранил прекрасные отношения с Фрейдой, но они встречались все реже и реже, особенно теперь, когда она переехала обратно в Аризону, а Тоби получил стипендию Московской консерватории - к приятному удивлению своих родителей, никогда не проявлявших ни малейших музыкальных способностей. Поэтому совершенно естественно, что, когда Чармаина Йорген вернулась на Марс, Роберт Сингх последовал за ней при первой же возможности. С его квалификацией - и все еще не смолкнувшими отголосками его скромной славы, которую он без колебаний пускал в ход при необходимости, - это было нетрудно. Вскоре после того, как ему исполнилось пятьдесят шесть, он высадился в Порт-Лоуэлле. Он был неомарсианином, и навсегда им останется, поскольку родился за пределами планеты.
– Я не возражаю, чтобы меня называли неомарсианином, - сказал он как-то раз Чармаине, - пока это говорят с улыбкой.
– Так оно и будет, дорогой. С твоей земной мускулатурой ты гораздо сильнее почти всех вокруг. Это было правдой, но он не знал, надолго ли. Он подозревал, что вряд ли будет заниматься гимнастикой с должной нагрузкой и тогда вскоре станет таким, как все.
Правда, нет худа без добра. Так, марсиане утверждали, что их планету, а не Венеру следовало бы называть планетой любви. Земная сила тяжести просто нелепа, если не опасна. Переломанные под давлением веса ребра, спазмы и нарушение кровообращения - вот только некоторые из неприятностей, подстерегавших охотников заняться любовью на Земле. Меньшая в шесть раз гравитация на Луне уже значительно лучше, но знатоки считали, что ее не вполне достаточно для хорошего контакта.
А что касается космической невесомости, которую так усиленно расхваливали, то после того, как проходила прелесть новизны, становилось как-то скучно. Уж слишком много времени приходилось тратить, чтобы встретиться и состыковаться друг с другом.
И только меньшая в три раза сила тяжести на Марсе была как раз то, что надо.
***
Подобно всем новым переселенцам, Роберт Сингх провел первые несколько недель, совершая большой марсианский тур: гора Олимп, Долина Маринера, Ледяные скалы Южного полюса, Чертова низина - последняя пользовалась ныне популярностью среди безрассудно смелых юнцов, которым нравилось пускать пыль в глаза, демонстрируя, как долго они могут находиться без дыхательного аппарата. Теперь атмосферное давление было как раз достаточным для таких подвигов, хотя содержание кислорода оставалось пока слишком низким для поддержания жизни. Рекорд пребывания "на открытом воздухе" - название рекорда вводило в заблуждение - в настоящее время едва превышал десять минут.
Первой реакцией Сингха на Марсе было слабое чувство неудовлетворенности. Он так много летал над планетой, часто на головокружительных скоростях и с увеличенным изображением, что реальность порой приносила разочарование. Сложность с наиболее известными достопримечательностями планеты заключалась лишь в одном их размере: они были настолько огромны, что их масштаб можно было оценить только взглядом из космоса, а никак не стоя прямо на них.
Гора Олимп была самым показательным примером. Марсиане с гордостью говорили, что она в три раза выше любой горы на Земле, но Гималаи или Скалистые горы производили гораздо более сильное впечатление просто потому, что были намного круче. Олимп же с основанием в шестьсот километров в диаметре скорее напоминал огромный волдырь на теле Марса, а не гору. Девяносто процентов его поверхности было не чем иным, как слабо покатой равниной.