Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе
Шрифт:
Такова была организация полицейской охраны Лондона в 1811 году. Из миллионного населения столицы примерно 120 тысяч человек проживали в Сити. Только там имелась разумная система управления и выделялись средства на действительно эффективные ночные дежурства. Остальная часть города, находившаяся за пределами Сити, была поделена на пятьдесят отдельных приходов, представлявших маленькие независимые государства, которыми опосредствованно правили общий король и парламент. Приходы имели собственные органы власти – советы, включавшие в себя церковных старост и приходских доверенных и попечителей. Они насчитывали в общей сложности три тысячи констеблей и ночных сторожей. На их территории находились семь недавно учрежденных полицейских судов, не располагавших властью над приходским управлением. В каждом имелись должности трех магистратов и восьми полицейских – они также представляли собой независимые органы. Ниже по течению располагался участок речной полиции Темзы, в чью функцию вменялось защищать судоходство. И наконец, primus inter pares [7] –
7
Первый среди равных (лат.).
8
Элитный корпус (фр.).
9
В ответ на парламентский запрос (в 1816 г.), состоит ли он в постоянной переписке с другими судами, магистрат Джон Гиффорд из расположенного на Уоршип-стрит суда категорично ответил: «Разумеется, нет. Полицейские суды берегут информацию и не намерены сообщать другим сведения, благодаря которым могут первыми обнаружить преступника». (Настоящая фамилия Гиффорда – Грин. Двадцати трех лет он промотал большое состояние, бежал во Францию и изменил фамилию. Возвратился, чтобы издавать политические и литературные журналы, и после того как написал шеститомную историю политической карьеры Уильяма Питта-младшего, получил в награду место магистрата.) – Примеч. авт.
Когда почти через восемьдесят лет немного севернее от Рэтклифф-хайуэй совершал свои ночные злодеяния Джек Потрошитель, его не сумели поймать собранные со всего Лондона 14 тысяч городских полицейских. А в 1811 году убийцам семейства Марра противостояли: один ночной церковный сторож, главный констебль, констебль, тридцать пять пожилых ночных сторожей и двадцать четыре патрульных, нанятых советом прихода Святого Георгия на Востоке. Еще три магистрата полицейского суда Шэдуэлла с восемью полицейскими и любознательный престарелый искатель приключений Хэрриот с силами речной полиции и пятью «сухопутными констеблями».
Следующий шаг после Хэрриота предпринял приходской совет и действовал единственным доступным ему способом. Грамотное следствие основывается на информации, а информацию необходимо оплачивать. Это старинная, много раз доказанная формула, и единственный вопрос – сколько предложить. Ни на пенни больше, чем необходимо, поскольку приход Святого Георгия на Востоке был таким же бедным, как все остальные в Лондоне. Однако чудовищность преступления и опасность, что оно так и будет витать над приходом, пока не найдены убийцы, указывали, что нужно предложить существенную сумму. Осмотрев тела, взволнованные церковные старосты, приходские доверенные и попечители собрались в помещении ризницы на срочное совещание. Причетник Джон Клемент предложил текст объявления, который немедленно направили печатнику с Рэтклифф-хайуэй Скирвену. Тот, не мешкая, запустил печатный станок, и в тот же день оттиск прикрепили к церковным дверям и дверям других церквей и общественных зданий в округе.
Беднягу Джеймса Гоуэна упомянули в числе жертв в последнюю очередь. Он прожил короткую жизнь, наполненную больше трудом, чем удовольствиями, и умер в ужасных муках. Когда же дошло до публикации объявления с обещанием вознаграждения, никто не вспомнил его настоящей фамилии. Но нашелся человек, который его не забыл. Через неделю в министерство внутренних дел пришло письмо без подписи от дальнего родственника жестоко убитого несчастного ученика, который указывал, что мальчика звали не Джеймс Биггс, а Джеймс Гоуэн. «Так ли?» – написал на письме недоверчивый чиновник. Но дело могло представлять интерес, и не исключено, что им следовало впоследствии заняться. И он добавил: «Переговорить с мистером Кэппером».
Тем временем магистраты Шэдуэлла собрались в помещении полицейского суда на Шэдуэлл-Хай-стрит. Однако что они могли поделать? Только ждать: магистраты рассчитывали, что объявленная приходским советом награда в пятьдесят фунтов за информацию о преступниках вскоре принесет результаты. Более того, им стало известно, что человек Хэрриота Хортон нашел испачканный кровью молот. Поэтому магистраты послали письмо в участок речной полиции Темзы, приглашая Хэрриота присутствовать при допросе Маргарет Джуэлл, Джона Маррея и Джорджа Олни.
Таким образом, воскресным утром делом об убийстве семейства Марра занимались три разные органа власти: приходской совет, посуливший
Судьи-магистраты назначались министром внутренних дел и действовали под его началом. Но только на Боу-стрит между министерством и судьями существовали тесные отношения. Старший магистрат сэр Ричард Форд то и дело появлялся в министерстве с планами поимки вражеских агентов. А чиновник из Хоум-офиса Уильям Дэй играл ведущую роль в руководстве сыщиками с Боу-стрит. Речная полиция Темзы, как вскоре напомнят Хэрриоту, также работала под строгим контролем. Зато другие семь судов действовали относительно самостоятельно (кроме вопросов штата и бюджета), но им предлагалось информировать министра внутренних дел по всем важным вопросам. Это объясняет, почему с самого начала на Уайтхолл поступали подробные доклады о каждом подозреваемом, почти о каждом взятом под стражу и о каждом новом повороте расследования, пока вопросом не заинтересовался сам министр внутренних дел.
Но это случилось позднее. А сначала министерство отнеслось к событиям на Рэтклифф-хайуэй, как к любым подобным, с доброжелательным безразличием. Достопочтенный Ричард Райдер, который до назначения в министерство занимал должность генерального судьи-адвоката, был министром внутренних дел. Он окончил привилегированную школу Харроу и колледж Сент-Джонз Кембриджского университета, а затем Линкольнз инн [10] . Говорил он весьма высокопарно, а делами департамента, казалось, мало интересовался. У себя в Дорсет-Хаусе, здании на северном углу Уайтхолла и Даунинг-стрит, расположенном на месте старых теннисных кортов Генриха VIII, он держал двух помощников министра, судебного секретаря, составителя резюме и личного секретаря, в чьем распоряжении находились восемнадцать чиновников. В 1811 году было много неотложных государственных дел. Испано-французская война на Пиренейском полуострове вступила в критическую стадию, Наполеон начал претворять в жизнь план изоляции Великобритании. Большую часть времени министерство посвящало борьбе с подрывной деятельностью. В ноябре 1811 года достигло апогея движение луддитов в Ноттингемшире, и в задачу министра внутренних дел входил контроль за проведением полномасштабной военной операции против вредителей. Поэтому когда в министерство поступили первые письма от магистратов, на них почти не обратили внимания.
10
Один из четырех судебных иннов, готовит преимущественно барристеров Канцлерского отделения Высокого суда правосудия.
Характерно, что первым с Хоум-офисом связался Хэрриот. Он написал в министерство сразу же в воскресенье. Пугающие рассказы Маргарет Джуэлл и Маррея только усилили его интерес к делу. Как только закончилось предварительное следствие в Шэдуэлле, Хэрриот протиснулся сквозь плотную толпу у дома 29 по Рэтклифф-хайуэй и лично осмотрел место преступления. Затем вернулся в участок речной полиции Темзы и принялся составлять письмо первому заместителю министра Джону Беккетту.
«Для информации господина министра Райдера, – начал он. – Считаю неотложным довести до вашего сведения отчет об обстоятельствах чрезвычайно безжалостного убийства четырех человек». Далее Хэрриот суммирует то, что утром сообщили Маргарет Джуэлл и Маррей магистратам, и приводит уже появившиеся у него соображения. «Совершенно очевидно, – пишет он, – что в деле замешаны два лица, и скорее всего они заранее наметили совершить преступление вечером в субботу, поскольку в этот день лавка открыта допоздна. Они дождались, когда хозяин закроет ставни и, оставив дверь открытой, войдет внутрь запереть засовы. Ворвались в дом и совершили страшные убийства. Но их вспугнула вернувшаяся девушка, которая, прося, чтобы ее впустили, стала звонить в звонок. Тогда преступники скрылись через заднюю дверь».
Каковы же были перспективы расследования? Хэрриот высказывал на этот счет оптимизм. Это было связано с двумя моментами. Во-первых, требовалось выяснить, не знала ли какая-нибудь из дюжины или около того молодых женщин, которых Марр использовал на временной работе, что в доме хранятся деньги, и не имела ли она отношения к планированию преступления? За обещанное вознаграждение кто-нибудь мог откликнуться. И во-вторых: благодаря характерной примете на молоте следовало попытаться выяснить, откуда он взялся. Упоминание о дюжине или около того молодых женщин, якобы работавших у Марра, было смехотворным. Убитый занимался мелким предпринимательством и торговал в небогатом районе. К тому же продавал ткани, а не шил одежду. Непохоже, чтобы он нанимал кого-то еще, кроме Джеймса Гоуэна и девушки-служанки. Хэрриот, видимо обуреваемый рвением узнать, что произошло на Рэтклифф-хайуэй, принял слухи за правду или неправильно оценил информацию. Никто из слуг, кроме Маргарет Джуэлл и ее предшественницы, не давал показаний, и нигде больше не упоминалось о двенадцати или около того молодых женщин.