Молот Валькаров
Шрифт:
Корабль погружался в атмосферу, как камень в воду, и под ним проплывало западное полушарие планеты, ощетинившееся горными пиками.
Горной гряды прежде не было, но сразу за ней половину полушария занимало плато очень древней формации, настолько стабильное, насколько вообще что-либо может быть стабильным в этой изменчивой вселенной. Плато было ровным и пустынным, а в центре его стояло сооружение.
Бэннинг посадил «Солнечное пламя» рядом с сооружением. Он чувствовал себя старым, как время, и таким же усталым. Искра всеобщего возбуждения пробежала по кораблю, раздались слегка
– Возьми Джоммо и Тэрэнию, – сказал ему Бэннинг. – Они имеют право увидеть конец. Они проделали долгий путь, чтобы увидеть это.
Бэннинг повернулся и пошел один вниз по коридору к воздушному шлюзу – один, не считая своей двойной тени – обоих Арраки. Он приказал открыть люк и шагнул наружу в свежий аромат девственного воздуха мира, которым никогда не пользовался человек.
За исключением одного раза.
Бэннинг пошел по бесплодной равнине. Солнце висело высоко в чистом голубом небе, на котором кое-где виднелись пятнышки небольших облаков – ИМЕННО ТАКОЕ НЕБО подумал он, БЫЛО В ТОТ ДЕНЬ НА ЗЕМЛЕ НАД ГРИНВИЛЛЕМ. Он содрогнулся, воздух вдруг показался холодным. А перед ним, под плывущими облаками, возвышалось мрачное и могучее сооружение, тысячелетия назад созданное человеком.
– Конечно, человеком, – негромко сказал Сохмсей, эхом отзываясь на мысли Бэннинга. – Какое еще существо способно додуматься до такого?
Бэннинг повернулся к нему.
– Теперь я знаю, что значит увиденное тобой небо в огне. – Лицо Бэннинга было совершенно белым, и на его плечах лежала тяжесть миров – миров, звезд, жизней людей, полулюдей – всех живых существ в галактике.
Сохмсей склонил голову. – Ты знаешь, что делаешь.
Из корабля в сопровождении Джоммо и Тэрэнии вышел Рольф. Они направились к Бэннингу. Свежий ветер развевал их волосы и трепал одежды.
Лицо Бэннинга исказилось, словно в агонии. Он снова двинулся к Молоту.
Тот вздымался ввысь, стоя высоко на платформе величиной с Манхэттен – по крайней мере такой она показалась ошеломленному Бэннингу. Чем-то Молот походил на орудие, чем-то на... Нет, он ни на что не подоходил. Только на себя. Он был первым и единственным Молотом, началом, экспериментом, вынесенном в затерянное секретное место, где было достаточно материала для создания Молота, и откуда он мог достичь...
Бэннинг поднялся на платформу по лестнице, изготовленной каким-то колдуном из сплава металла с керамикой и способной просуществовать дольше, чем плато, на котором она стояла.
Платформа тоже была сделана из материала, на который не повлияли ни выветривание, ни коррозия. Внутрь Молота вела дверь из металлокерамического сплава, и за ней были пульты управления и могучие механизмы, черпавшие энергию из магнитного поля самой планеты.
Повернувшись к Сохмсею, Бэннинг резко приказал:
– Не впускай их сюда!
Арраки посмотрел на него. Что – любовь и вера, или отвращение и ужас светились в его странных глазах? У
Сейчас, теперь! Быть Старой Империи и трону Валькаров под сенью знамен с изображением пылающего солнца? Или отдать на милость Джоммо и Тэрэнии не только себя, но и Рольфа, и Бехрента, и всех остальных?
Бэннинг положил руку на грудь и нащупал на тунике сверкавший драгоценными камнями символ – пылающее солнце. И внезапно рванулся в тишину комнаты прямо к рычагам вечных машин, удерживающих в своих недрах мощь Молота.
Он помнил все знания, тысячелетия передавашиеся от отца к сыну, и все записи древних книг из архивов. Они горели в его мозгу, глубоко вытравленные жгучей кислотой честолюбия и алчности. Он помнил все и руки его работали быстро.
Вскоре он вышел из комнаты и спустился по лестнице вниз, где его ждали Джоммо, Тэрэния, Рольф и оба Арраки – пятеро свидетелей конца мира.
Рольф начал задавать вопросы, но Бэннинг сказал: «Подожди». Он смотрел вверх.
С коллосального указательного пальца Молота сорвалась длинная молния угрюмого темно-красного цвета. Гигантская молния метнулась к ярко сиявшему в небесах желтому солнцу – и исчезла.
И больше – ничего.
Бэннинг почувствовал, что ноги его становятся ватными. Он понял ужас свершения великого святотатства. Он сделал то, чего никогда не делал ни один человек – и ужаснулся.
К нему повернулся Рольф, его лицо выражало дикое нетерпение. Тэрэния и Джоммо выглядели расстроенными и недоумевающими.
– Что – он не работает?! – спросил Рольф. – Молот – он...
Бэннинг заставил себя говорить. Он не смотрел на Рольфа, он смотрел на растущее солнечное пятно, появившееся на желтом диске и особенно подчеркнувшее яркость солнечного пламени. В нем рос ужас от своего поступка.
– Он работает, Рольф. О Боже, он работает...
– Но как?! Что...
– Молот, – хрипло сказал Бэннинг. – ЭТОТ МОЛОТ РАЗБИВАЕТ ЗВЕЗДЫ.
Они не смогли сразу вместить знание в свой мозг – так дико и страшно оно было. Да и как могли это сделать они, если его собстенный разум отшатывался от него все эти жуткие часы?
Он должен заставить их поверить. Жизнь или смерть – зависит теперь от этого.
– Звезды, – трудно начал он, – практически любая звезда потенциально нестабильна. Ее ядро служит топкой, где в ядерных реакциях горит главным образом водород. Ядро окружает массивная оболочка из гораздо более холодной материи, с высоким содержанием водорода. Рвущаяся наружу энергия центральной топки удерживает холодную оболочку от коллапсирования.
Они слушали, но их лица ничего не выражали, они не понимали, а он ДОЛЖЕН заставить их понять – или погибнуть.
Бэннинг закричал:
– Молот выбрасывает открывающий луч – почти ничто в сравнении с массой звезды, но этого укола достаточно, чтобы открыть путь энергии ядра на поверхность. А без давления, создаваемого этой энергией, и удерживающего оболочку...
Выражение понимания, смешанного с благоговейным ужасом, появилось на лице Джоммо.
– Оболочка обрушится внутрь, – прошептал он.