Молот Ведьм
Шрифт:
— Хорошо, — сказала она после долгого молчания. — Сделаю, как вы желаете. Но ответьте мне на один вопрос…
Я кивнул головой.
— Что вы с ним сделаете?
— Устрою так, что он пожалеет о каждой минуте того малого времени, что ему останется, — ответил я и улыбнулся ей.
И похоже именно эта улыбка убедила её, что я говорю правду.
— Она была такой милой, — сказала она, глядя куда-то над моей головой. — Почему это должно было с ней случиться?
— Если, как говоришь, была хорошей женщиной, то её судьба лучше нашей, — сказал я. — Ибо мы должны страдать в этой несчастливой юдоли печали, а она уже радуется у небесного престола Господа и поёт «Осанну» вместе с Ангелами.
Теперь
— Вы на самом деле в это верите?
— А чего стоит жизнь без веры? — ответил я и попрощался с ней кивком. Когда я уже покидал этот печальный дом, задумался над вопросом Сильвии. Верил ли я, что её сестра была спасена, а небесные радости скрашивают воспоминания о бренной боли? Не знаю. Но я знал одно. Каноник Тинтарелло уже скоро переживёт ад на земле. А его загробная жизнь меня совсем не интересовала, хотя я питал несмелую надежду, что когда придёт моё время, не окажусь в том же самом месте, что и он.
***
Я раздал парням задания, так как сам был зверски занят чтением протоколов допросов и нахождением хотя бы частью правдоподобных причин для освобождения большинства обвиняемых. Близнецам, обладающим некоторым художественным воображением, я поставил задачу приготовить и украсить одну комнату. Дополнительно Второй получил портновское задание, так как я знал, что он управляется с иглой, ниткой и ножницами так же умело, как и с арбалетом. Правда он не был в восторге, но что поделаешь… его дело выполнять приказы, а не капризничать. Смертух же получил поручение по сбору на кладбище набора костей. А так как речь шла о костях особого рода, то он был в бешенстве, так как ему придётся немало поискать.
В конце концов наступил день, когда всё должно было свершиться. События пошли своим чередом. Сильвия встретила каноника, каноник проглотил наживку, предложил ей встретиться и согласился прибыть в назначенное время в назначенное место. Что ж, я мог себя поздравить, что правильно прочитал чувства Тинтарелло. Глядя на допрос Эммы, я был свято уверен, что девушка возбуждает в нём не подобающее священнику вожделение. Её хрупкость, невинность, взгляд, нежные черты лица. Но вместо овладения ею, чего конечно не мог совершить, не рискуя скомпрометировать себя, он приказал её мучить. А потом смотрел, как её насиловали, теша свои отвратительные инстинкты и чёрные фантазии.
А как я заметил, Сильвия чуть ли не поразительно походила на сестру, и я был уверен, что каноника захватит мысль удовлетворить с ней свою похоть. А ещё его возбудит факт овладения женщиной, чью сестру он замучил. Я знал таких, как он, и презирал их от всего сердца. В сад, находящийся на задах огромного храма Меча Христова, мы прокрались задолго до захода солнца. Конечно, мы были одеты в обычное тряпьё горожан, чтобы никто даже в самых смелых догадках не мог нас связать со святой Службой. Перед этим мы ещё прошли мимо крёстного хода бичующихся, идущего от храма к рынку. Толпа, состоящая из людей обоего пола, грязных сверх человеческого понимания, косматых, окровавленных и одетых в рваные одеяния, шарахалась по улице, воя песни в безумии, вознося молитвы, крича и читая литании. Не было в этом ни ладу ни складу, и ни мелодии, а только один животный рык, писк и плач. Каждый из людей держал в руке что-то, чем мог истязать своё или соседское тело. Иногда палка или связанные в пучок розги, иногда конопляный, с узлами шнур. Но некоторые приготовились, видать, тщательнее, ибо я также заметил верёвки с вплетёнными железными шариками и даже палки с набитыми железными шипами, роль которых, похоже, состояла уже не в бичевании, а прямо-таки в ломании костей и раздирании мышц.
— Попросили бы, так мы сами с ними, как бы, обряд провели бы, — рассмеялся Второй.
—
Смертух засмотрелся на пышные груди одной из женщин (впрочем вполне молодой и красивой), которые от ревностного бичевания розгой уже напоминали рубленную котлету. Чего людей тянет к умерщвлению плоти? — подумал я. — Или они думают, что Господь испытывает блаженство от их крови и боли? Скорее они сами испытывают от этого удовлетворение. Может даже от какого-то из особенно болезненных ударов блаженно кончая в грязные и драные портки.
— Идёмте, — пробурчал я. — Не для нас эти утончённые забавы.
Мы спрятались в густых розовых кустах, которыми заросли тылы беседки. За садом явно давно никто не ухаживал, потому что кустарник разросся густо и вырастал много выше моей головы. Парни правда ныли, что искололись и что кто это видел — сидеть в зарослях, полных шипов, но я лишь приказал им заткнуться и благодарить Бога, что у нас нет задания, которое заставило бы нас уподобиться участникам бичующегося крестного хода. Это очевидно подействовало на их воображение.
Я был уверен, что каноник достаточно осторожен, чтобы не брать с собой охранников, но уж если, то оставит их у садовой калитки. С другой стороны, он всё-таки мог приказать кому-то проверить, действительно ли девушка ждёт и не приготовлено ли какой-нибудь неожиданности.
Сильвия появилась перед самым заходом солнца и присела на лавочке в беседке. Я перед этим строго приказал, чтобы она не оглядывалась и не искала нас взглядом, так как я не был уверен, а не пошлёт ли каноник кого-нибудь за ней. Наконец солнце спряталось за огромной башней колокольни, а я сумерках увидел какую-то фигуру. Но это был не каноник. Хитрый священнишка послал одного из своих подчинённых, чтобы изучил обстановку. Мужчина издали бросил взгляд вглубь беседки, осмотрелся небрежно и явно довольный собой вернулся к калитке.
— Выпорол бы его до костей за такую разведку, — прошептал мне прямо в ухо Смертух, а я скривился, ибо из его пасти до меня донеслась характерная вонь гниющих остатков.
— Близнец, прокрадись задами и сними его, если он ждёт у ворот, — приказал я Второму.
Второй недовольно скривился, так как ему не понравилась перспектива ползти через заросли, но послушно выполнил мой приказ.
Ну и наконец появился сам каноник. Одетый в обычный плащ с кроличьим воротником и в шляпе, натянутой на самые уши. Приблизился к беседке.
— Ты тут, голубка, — заворковал он наверняка в его представлении обольстительным тоном. — Иди же скорее, ибо хочу увидеть, что за деликатесы ты прячешь для своего козлика.
— Козлика? — буркнул Смертух с омерзением.
Из беседки доносились отголоски возни и разрываемой ткани.
— Да, душенька, сопротивляйся, сопротивляйся, — тяжело дыша сказал уважаемый священник.
— Ну, хватит, — сказал я, вылезая из кустов.
Я бросил взгляд вглубь беседки и увидел, что почтенный каноник уже придавил Сильвию телом, осыпая поцелуями её щёки, а левой рукой стараясь содрать с неё юбку. У девушки было перекошенное от отвращения лицо и перепуганные глаза. Я понимал, что она сейчас наверняка думает, а не одурачена ли она и не наблюдаем ли мы всю сцену откуда-нибудь из укрытия, считая всё прекрасной шуткой. Я дал Смертуху знак, чтобы вошёл первым. Когда он появился на пороге, лицо Сильвии просияло в настолько счастливой улыбке, что Смертух аж остолбенел. Очевидно он не привык, чтобы его внезапное появление встречалось с безудержной радостью. Особенно прекрасным полом. Однако Смертух быстро пришёл в себя, сделал два широких шага и ударил каноника кулаком по затылку. После чего внутрь вошли и мы. Тинтарелло лежал на земле без сознания, а его глаза закатились внутрь черепа. Я осветил лампадой его лицо.