Молотов. Полудержавный властелин
Шрифт:
— А как же тогда исправлять ошибки, если нельзя сказать?
— Это нелегкое дело. Вот надо научиться… Лучше партии все равно ничего нет. Но и у нее есть недостатки. Большинство партийных людей малограмотные. Живут идеями о социализме двадцатых — тридцатых годов, а это уже недостаточно. Пройдены сложные периоды, но впереди, по-моему, будут еще сложнее. Потому что все новые обстоятельства надо учитывать, не забывая и старых фактических данных. А это трудно удержать. Многие и забывают. Прошел этап — их коснулось, не коснулось, они некоторое
16.06.1983
— Скоро будет семьдесят лет, которые отделяют революцию, а классы пока остаются, деньги приобретают большую очень роль. Это ни Марксом, ни Лениным не было предусмотрено.
Я все-таки постараюсь написать об этом. Хоть мне это уже очень трудно дается, но необходимость большая.
— Сейчас бытует такое мнение, что неплохо бы нам устроить небольшой процент безработицы. Некоторые так считают, — говорю я.
— Найдутся такие. Это мещане, глубокие мещане.
— Много бездельников.
— Меры должны приниматься.
— А вот как при социализме заставить всех работать?
— Это, по-моему, простая задача. Но гак как мы не признаем уничтожения классов, то и не торопимся с этим. Это имеет разлагающее влияние.
Воровства, спекуляции, надувательства много. Но это и есть капитализм в другой форме. С этим борьбы нет, на словах борются. При капитализме это вещь обычная, а при социализме невозможная. Коренной разницы не признают и обходят вопрос.
— Революционность очень сильно утратили.
— Ее и не было, — отвечает Молотов, — социалистической революционности. Демократическая была. Но дальше не шли. А теперь теоретики совсем отказались от уничтожения классов.
— Они говорят: колхозы и совхозы — теперь одно и то же, все подчиняется плану, райкому партии, разницы большой уже не видно.
— Большой разницы нет, но она имеет разлагающее влияние, эта разница. Об этом как-то надо особо говорить. Пока это очень запутанный вопрос. А если мы до этого не додумаемся, пойдем назад к капитализму, безусловно.
— Еще есть мнение, что Сталин поспешил нэп отменить.
— К сожалению, Сталин тоже об этом мало думал. Не отменили нэп — перешли дальше.
— Многие считают, что можно было еще оставить.
— Да, здесь образ мышления мещанина.
— Но таких много.
— Много! Большинство, я считаю. Не то что много, а большинство. Не разбираются в этом деле. Этому не учат, об этом нигде не пишут.
— Если б нэп продолжался, мы бы выиграли войну?
— Маловероятно. Нэпман бы пошел воевать?.. Успокаивают, будут говорить, что догматики так думают. О Ленине тоже в начале века писали как о догматике. Меньшевики, экономисты, оппортунисты. Одно из главных течений было — экономисты: задача рабочего класса — борьба за улучшение экономического положения, но не политического…
13.01.1984
За
— Вы говорите: как заинтересовать? Это хрущевский путь. Невольно к этому склоняетесь, — говорит Молотов.
— Я не склоняюсь к этому, вы меня не обвиняйте, — отвечаю я.
— Так вот только что говорили.
— А как сейчас стране выйти из такого положения? Резко повернуть на старый путь?
— Опять — на старый путь. Какой старый путь? Единственный. А не старый.
— Но как это сделать реально?
— Коммунистов надо воспитывать, — утверждает Молотов. — Навести порядок. Надо хорошие стихи писать, хорошие романы. Хорошие книги писать. Воспитывать — вот это очень важно.
— Не издают.
— А вот надо драться за то, чтоб издавали. За все драться. Вот за все надо драться. Иначе у нас не дается. Даром ничего хорошее не дается. Плохое идет по дорожке скользкой, а хорошее только с большой дракой. Вот это и есть революционная работа, а все остальное будет преувеличение. Кому что нравится, тот так и делает.
— Но порядка нет нигде.
— Нигде — тоже нельзя сказать. Мало, мало порядка, это верно.
— Но ведь это страшно: магазины завалены нашими товарами, а их никто не покупает!
— Неправильно вы говорите! — запальчиво восклицает Молотов. — А все советские одеты в советскую одежу!
— У меня не советские туфли, — говорит Шота Иванович.
— Вот у меня советские, — произносит Молотов.
— Но заграничная обувь лучше.
— Лучше, лучше, — соглашается Молотов, — коммунистов подтянуть надо — вот вам! А вы этого не хотите.
— Попробуй их сейчас подтяни!
— Потом много в вас, дорогие друзья, хрущевщины. Вот вы одни из главных.
— О, тогда все пропало.
— Много хрущевщины, много. Только вы не замечаете, поддакиваете.
— Мы пытаемся найти выход.
— Вы пытаетесь, пытаетесь, а у вас одни хрущевские выводы.
— Почему?
— Потому что вы верите только в заинтересованность, вы верите только в то, что за границей товары и давайте, мол, нам такие же — вот это у вас.
— Не покупает народ. И деньги обесценили, — говорит Шота Иванович.
— Вы безусловно говорите неверно, как раз у нас сейчас устойчивые деньги. Устойчивые.
— А покупательная способность?
— И покупательная способность хорошая…
— Лучше, чем в 1950 году?
— А зачем лучше, чем в 1950 году? Вы посмотрите, как на всем вашем говеном Западе упали все курсы, у нас же этого ничего нет! А вот вы ворчите, ворчите, потому что у вас много хрущевщины. Только вы даже не понимаете этого, вы даже не продумываете этого, вы не хотите вникнуть в эти вопросы, потому что вы все катитесь по тому же пути, по пути заинтересованности, по пути — вот давайте качество нам такое, как на Западе…