Моляков - Федоров: опыт противостояния
Шрифт:
Судья: Непонятен вопрос.
Адвокат Глухов: Я сейчас поясню, Ваша честь. Вопрос касается самого процесса в рамках данного уголовного дела.
Судья: Это вопрос возбуждения. Мы здесь не выясняем.
Адвокат Глухов: Защита имеет право выяснять обстоятельства возбуждения уголовного дела. Как проверки, так и возбуждения. Мы все вопросы можем выяснять.
Моляков: Свидетели, которые стояли у истоков этого дела, сегодня в суде, и мы не имеем права задать вопрос, как оно велось?
Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вот вы обратились с просьбой. Вы сможете ответить, с какой формулировкой
Фадеев: Нет, я не смогу ответить, потому что прошло длительное время. Я не помню все материалы, которые проходят через меня.
Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, а в материалах проверки были какие-либо средства массовой информации, листки, газеты?
Фадеев: Да, были, конечно, в материалах проверки.
Адвокат Глухов: Сможете вспомнить?
Фадеев: Сейчас я говорю, конкретно вспомнить не смогу. Могу только сказать, что мной были опрошены два лица…
Адвокат Глухов: Ну, не в связи с этими вот листами информационными вы вызывали повесткой Молякова?
Фадеев: В связи с этими листами.
Адвокат Глухов: Это которые вы, значит, видели? В связи с чем проводилась проверка?
Фадеев: В связи со средствами массовой информации.
Адвокат Глухов: Ну, понятно. Но почему вы персонально его вызывали? Это было связано с листками или нет?
Фадеев: Ну, мы должны были собрать полностью все материалы проверки, проверочный материал в полном объеме.
Адвокат Глухов: Ну, с таким же успехом вы могли бы вызвать меня, Виктора Алексеевича, другого человека могли вызвать?
Моляков: Именно меня почему вы вызывали?
Судья: К уголовному делу это отношения не имеет.
Адвокат Глухов: Ваша честь! В материалах дела 120 листов, их из материалов дела не убрать.
Фадеев: Уголовное дело… Опять же, я повторюсь, по уголовному делу никаких процессуальных действий я не производил.
Адвокат Глухов: Ну, понятно. Но в связи с чем вы выходили с просьбой на начальника отдела организации дознания? Что вас подвигло, какая причина? Разве я неясно ставлю вопрос?
Судья: Он уже отвечал на этот вопрос.
Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вы помните или не помните эти листки? Содержание?
Фадеев: Конечно, нет! Я сейчас не могу вспомнить эти листки, потому что я сам далек от политики.
Адвокат Глухов: Да при чем здесь политика? Вот вы вызывали повесткой Молякова. Сказали, что он не явился. Вот в связи с чем вы вызывали-то его?
Моляков: Уважаемый свидетель. Вот вы сейчас сказали, что далеки от политики. Почему вы упомянули вот эту фразу: «Далек от политики»? и почему вы все-таки вызывали меня в связи с теми листовками и материалами, о которых вы говорили и проверку которых вы проводили? Политика и Моляков связаны были в вашем сознании. Или нет?
Фадеев: Нет, не были связаны в сознании абсолютно.
Судья: Если вопросов больше нет, то есть предложение перейти к прениям.
Судья: Есть мнение закончить судебное следствие и перейти к прениям, как считает прокурор?
Гособвинитель Юркин: Я не против.
Адвокат Ильин: (задает вопрос Молякову) Что вы можете объяснить по существу предъявленных вам обвинений?
Моляков: Уважаемый суд! Я с удивлением ознакомился с обвинительным заключением. С ним ознакомился довольно поздно,
Долго говорить мне здесь нечего, потому что, как только возник этот вопрос, сразу же у следователя Толстова на первом допросе я заявил о том, что эту статью я не писал, никогда не имел никаких намерений или же умысла создавать что-либо подобное, поскольку, во-первых, находился в периоде испытательного срока. Вы знаете о том, что было сфабриковано первое дело, о том, что я обвинен по 129 статье, и прекрасно знал, что любой мой шаг отслеживается (а мы убедились сегодня в этом). Николай Васильевич Федоров прямо сказал, что он очень внимательно знакомится с информациями спецслужб, которые сообщают ему, что я собираюсь делать, в каком я состоянии, что я собираюсь писать, чего я не собираюсь делать.
Я прекрасно знаю, что за мной ведется слежка, я подчеркиваю, уважаемый суд, что мы живем в республике, где за отдельными людьми такая слежка действительно ведется, поэтому я вел себя исключительно аккуратно и осторожно.
И вот я хочу подчеркнуть, уважаемый суд, что сразу же следователю Толстову я и сказал, что если у меня есть хоть какая-то крупица разума, писать о том, что там у отца, у Федорова, были неприятности, во всем этом были замешаны члены семьи, я просто-напросто не мог, потому что знал, что любой такой мой поступок или любая такая моя публикация или любое мое такое выступление моментально будет отслежено, моментально последует реакция, и, будучи знакомым с уголовным законодательством, я понимал, что условное наказание мне тут же превратят в наказание реальное.
Вот единственный, реальный мотив, который я имел в этом деле. После первого дела была предпринята попытка через средства массовой информации, подконтрольные нынешней власти, доказать, что вообще никакого уголовного дела не было. И поэтому в газете «Чебоксарская правда» на двух разворотах было полностью опубликовано все надзорное производство, где четко были расписаны и роль отца, и приговор, и какое участие в деле принимала мать, и при чем здесь был Николай Васильевич Федоров. Все это было расписано. Это второй момент, уважаемый суд, второй момент, который мне, как нормальному человеку (я об этом Толстову и сказал) подсказывает, что по второму, по третьему или по четвертому разу поднимать эту тему не было уже никакого смысла.
Я прямо заявил Толстову уже на первой встрече: «Вы мне расскажите, уголовное дело когда было заведено?» Он мне даже не сказал, когда уголовное дело было заведено. Я с ним в феврале 2004 года встретился в первый раз. Был удивлен и спросил: «А почему, собственно, вы решили, что именно я писал все это, откуда взяли это?» Прямо сказал ему: «Вы мне покажите рукопись, допустим, или дискету, на которой был бы набран этот мой текст». Он говорит: «Нет, это мы потом, в ходе следствия все обнаружим, все это есть». Оказалось, всего этого нет.