Мона
Шрифт:
— Дала слабину?
— Да нет.
— Тогда в чем дело?
— Может, испугалась. Как я понимаю, в Нью-Йорке убийц сажают на электрический стул. Я… я не хочу умереть на электрическом стуле.
— Сначала тебя должны приговорить к смертной казни.
Ее глаза сверкнули.
— У тебя такой голос, словно ты ненавидишь Кейта. Похоже, главное для тебя — его смерть, и ты не хочешь даже думать о том, что есть другой способ избавиться от него.
— А по твоему голосу чувствуется, что ты пытаешься дать задний ход. Может, ты этого и хочешь? Может, нам следует
— Ты все неправильно понял, — перебила меня Мона. — Я не пытаюсь дать задний ход. Тебе-то легко так говорить. Ты с ним не живешь. Тебе не надо…
— Ближе к делу.
Она отпила из чашки, затем глубоко вдохнула.
— Героин. Он еще у тебя?
Я кивнул.
— Мы можем им воспользоваться.
— Продать его и убежать? — Я уже собрался объяснить ей, почему из этого ничего не выйдет, но она меня опередила.
— Спрятать его в автомобиле или где-нибудь в доме. Потом позвонить в полицию. Анонимно. Они проведут обыск, найдут героин и арестуют Кейта.
В голове у меня звякнул колокольчик тревоги, но я его проигнорировал.
— Только и всего? Подложить героин, позвонить копам, и твой муж отправится в тюрьму?
— Почему нет?
— Потому что не получится. Допустим, мы так и поступим. Полиция отреагирует на наш звонок и найдет героин. Спросят Кейта, как он туда попал, а тот ответит, что не имеет ни малейшего понятия. Они его арестуют и посадят в камеру. По обвинению в хранении наркотиков с целью последующей перепродажи. Но через десять минут стараниями адвоката его выпустят под залог. Десять месяцев спустя состоится суд. Он заявит, что ни в чем не виновен. Адвокат доложит суду, что его клиент — респектабельный бизнесмен, никоим образом не связанный с криминальным миром, которого подставили зловредные конкуренты. И присяжные, и судья ему поверят. Кейта оправдают.
— Но ведь наркотик найдут!
— И что? Вероятность того, что присяжные признают его виновным, ничтожно мала. А если и признают, то адвокат подаст апелляцию. И выиграет повторный процесс. Но дело-то в другом. Все это время, а речь идет не о днях, а о месяцах, он будет на свободе. Ждать нам придется слишком долго. И кто даст гарантию, что за эти месяцы он не сообразит, кто навел на него полицию. Тогда он наймет опытного киллера, который всадит пулю в твою очаровательную головку. Вот почему мы должны его убить.
— Я этого не хочу, — выдохнула Мона.
— Ты можешь предложить альтернативный вариант?
— Я думала… но ты прав. Ничего другого не остается. Мы должны… его убить. Но как?
— Помолчи, — оборвал я ее. — Мне надо подумать. — Я уперся локтем в стол, пальцами обхватил лоб. Закрыл глаза и действительно попытался что-то придумать. Ничего не получилось. Брассар, деньги, Мона, героин… Все смешалось, не желая выстраиваться в единый план.
— Как все-таки ты собираешься его убить? — Ты — не мы. Но тогда я не обратил внимания на этот нюанс.
— Я ничего тебе не скажу, Мона.
— Не скажешь?
Я покачал головой.
— Не
Я не мог не рассмеяться.
— Если бы я тебе не доверял, не имело смысла и начинать. Разумеется, я тебе доверяю.
— Тогда расскажи.
— Не могу.
— Почему?
Частично потому, что еще сам не знал, как я это сделаю. Но об этом я говорить ей не собирался. Тем более, что свое нежелание посвящать ее в подробности моего плана я мог объяснить другой причиной.
— Полиция будет допрашивать тебя. Делать они это умеют. Конечно, твой социальный статус и деньги не позволят им слепить тебя ярким светом и лупить резиновыми дубинками. Уэстчестерская полиция отнесется к тебе с должным уважением. Но он — богатый человек, а ты — молодая жена. Поэтому ты неизбежно окажешься под подозрением.
— У меня будет алиби.
— Естественно. У тебя обязательно будет алиби. Это полицейские выяснят сразу. И займутся поисками бой-френда, который и укокошил богатенького муженька. Чем меньше ты знаешь, тем легче тебе будет отвечать. Поэтому и буду рассказывать тебе как можно меньше.
— Джо… Я волнуюсь. Я старалась не думать об этом раньше, но ты прав. Они, конечно, будут допрашивать меня.
— Разумеется, будут.
— Я могу сломаться.
— Не говори глупостей.
— Может…
— Не волнуйся, Мона. Сильно они на тебя давить не будут. Ты же ничего не знаешь. Скажешь им то же самое, что говорила мне при нашей первой встрече. Ты не знаешь, как зарабатывает Кейт на жизнь. Врагов у него не было. Ты не знаешь, почему кому-то приспичило его убить. Ты и представить себе не можешь, в чем причина. Он был твоим мужем, ты его любила. С рыданиями и заламыванием рук не переусердствуй, держись естественно. Возможно, ты действительно пожалеешь его. Это же нормальная человеческая реакция. Выкажи ее, но не более того.
Она кивнула.
— И сохраняй хладнокровие. Это очень важно.
— Когда?
Я посмотрел на нее.
— Когда это случится?
— Я не знаю.
— Ты не знаешь или не хочешь мне говорить?
Я пожал плечами.
— И то, и другое. Скорее всего, на этой неделе, в один из дней, когда он ходит на работу.
— В его конторе?
— Может — там, а может, и нет. Не выходи из дома, пока он не уйдет на работу. Понятно?
Она кивнула.
— В доме есть служанка?
— Две. А что?
— Рассуждаю вслух. Будь у них на виду, когда он уходит на работу. И не волнуйся. Это очень важно. Он уходит на работу, обычное дело, поводов для волнения тут и быть не может. — Я раздавил окурок, как клопа, и глубоко задумался. Мозг заработал, как часы. Разрозненные мысли начали выстраиваться в затылок друг другу. Я превратился в машину, отчего все стало гораздо проще. Машина, которую звали «Джо Марлин», думала. — Очень важно не терять бдительности и потом. Если все пройдет гладко, они не будут прижимать тебя к стенке. Но и не забудут про тебя. Преступление перейдет в разряд нераскрытых, но дело они не закроют. Я не могу переселиться к тебе в тот день, когда его зароют в землю. Это опасно.