Монах: время драконов
Шрифт:
– Меня зовут Ейзен. Я принес из Китая буддистское учение. Оно называется «Дзен». По-китайски – Чань.
Вейчо хмыкнул:
– Вам не удастся обратить Дзебу. Он самый упрямый зиндзя в стране. А господин Юкио слишком заинтересован в сражениях, чтобы заниматься религией. Но я думаю, что вы можете рассказать им о Китае, учитывая то, что они собираются отправиться туда. А они отплатят вам, проводив на вершину, так как сам я слишком ленив, чтобы самому сделать это.
– Мягкий зиндзя – не зиндзя, – процитировал Дзебу «Наставление зиндзя».
– Ты еще и самый нравоучительный зиндзя
Когда они начали подъем, Дзебу спросил:
– Что означает слово «дзен»? Я никогда его не слышал.
Ейзен рассмеялся:
– Некоторые из мудрецов потратили годы, чтобы узнать, что означает «дзен». Это слово пришло из Индии, от слова «дхьяна», что означает «медитация».
– Значит, вы исповедуете медитацию, – сказал Дзебу. – Над чем вы медитируете?
Ейзен улыбнулся:
– Некоторые из нас медитируют над вопросом: «Что такое дзен?» Другие, подобно мне, медитируют над ничем.
– Ради чего?
– Мы медитируем для того, чтобы медитировать, вот и все.
– Я не понимаю.
– Все очень просто. Поэтому это трудно понять. Они уже прошли половину каменных ступеней, проложенных среди маленьких сосен, растущих на горе. Хотя Ейзен был коренастым, дыхание его не затруднилось, и он, казалось, не испытывал никаких трудностей при подъеме.
Они продолжили разговор, основную часть которого вели между собой Дзебу и Ейзен. Юкио, который все свое детство занимался скрытно, по ночам, практикой боевых искусств и спал днем, когда предполагались его занятия философией, мог сказать немногое. Дзебу упрямо спорил, настаивая, что духовные занятия должны иметь своей целью какой-либо результат, пусть даже только второе рождение в Чистой Земле. Ейзен играючи парировал его доводы, подобно тому как Юкио уклонялся от ударов его меча на мосту Годзо. Наконец они достигли вершины, где находилась маленькая соломенная хижина, защищенная соснами, ненадежно закрепившимися корнями среди камней. За хижиной и соснами простирал к горизонту свои объятия берег, образуя залив Хаката.
Ейзен сказал:
– Очень давно отшельники, имен которых уже никто не помнит, уходили в леса и на вершины гор и размышляли, почему люди несчастны. И все приходили к одинаковому выводу: мы не должны искать счастья ни в чем. Индийские брамины учились на этой изначальной мудрости. Будда и Лао Цзы вновь сформулировали свои учения. Эта же мудрость лежит в самом сердце учения зиндзя и монахов дзен. Я нашел много общего в наших путях. Только, если вы простите мне эти слова, мы расходимся в отношении к войне. Мы, исповедующие дзен, считаем, что насилие является препятствием на пути к просвещению. Зиндзя, не задумываясь, убивают или ранят других.
– Подобно вам, мы ищем просвещения, – сказал Дзебу, – но делаем это через практику в военном искусстве. Мы учимся пренебрегать сознанием. Мы учимся любить наших противников и не бояться смерти. Даже самураи,
– Быть может, я не прав относительно военного искусства, – сказал Ейзен. – Если бы какой-нибудь самурай пришел ко мне познать учение, я не стал бы отвергать его.
Он сел у входа в хижину лицом к морю, Дзебу и Юкио сели рядом. Юкио сказал:
– Расскажите нам о Китае, сенсей. Я слышал, что император Китая сражается с варварами. Я думал пересечь море с воинами и служить ему. Очень многие из нас потеряют жизнь, оставшись здесь, многие всего лишились из-за Такаши. Быть может, мы найдем лучшую долю в Китае.
– Очень жаль, что вы не намерены, как я, учиться у китайцев. Но если не спасти от варваров Срединную империю, как они ее называют, учиться станет нечему.
– Кто эти варвары? – спросил Юкио. Дзебу знал, что эти варвары были народом его отца, но решил узнать, что скажет о них Ейзен.
– Много народов живет в степях, к северу от границ Китая. Они называются кидани, кинь, маньчжуры, татары и монголы, Они проводят жизнь на спине лошади, разводя скот и других животных. Они живут в юртах, постоянно кочуя. Время от времени идут войной на земледельческие народы на юге. Очень давно император Китая построил Великую Стену, чтобы оградить себя от их набегов, но, как всегда бывает со стенами, надежда на безопасность, возлагаемая на нее, оказалась ложной. Сто лет назад народ, называемый кидани, преодолел Стену и захватил северную половину Китая. Потом народ кинь покорил кидани. Они захватили все богатства, осели в городах и научились жить по-китайски. Сейчас пришли монголы. Они полностью уничтожили кинь. Они угрожают коренным правителям Китая, династии Сун, которая все еще удерживает южную половину страны.
– Я слышал о монголах, – сказал Юкио. – Слышал, что они не признают человеческих законов, что они свирепее тигров и медведей.
Ейзен пожал плечами:
– Вы знаете, как люди преувеличивают, описывая своих врагов. В действительности, их законы очень суровы, и многие проступки среди них караются смертью. Они бесстрашные, энергичные, умные люди. Способные переносить неимоверные лишения. Всем достигнутым за последние годы они обязаны правителю по имени Чингисхан. На их языке это означает «Всемогущий Правитель». Он написал их свод законов, называемый «Ясса».
«Именно он послал Аргуна убить отца и меня, – подумал Дзебу. – Именно он приказывал уничтожить целые семьи, целые города».
– Этот Чингисхан был величайшим полководцем, – продолжал Ейзен. – Обычно варварские племена налетали из степей, подобно саранче, и брали верх над цивилизованными людьми только своим числом и свирепостью. Но Чингисхан сделал из монголов хорошо организованную, обученную армию. Именно поэтому их завоевания превосходят все другие. Несмотря на то, что Чингисхан умер много лет назад, задолго до того, как я отправился в Китай, его преемники, продолжая использовать его тактику ведения войны, еще больше расширили владения монголов. Чингисхан был правителем еще более блестящим и внушающим благоговейный страх, чем любой император Китая или Японии за последнюю тысячу лет.