Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
— Вот, где в принципе, должно быть страшно!
— Там не так уж и темно…
— Облицовка коридоров непрочная, хиленькая, а сами прозрачные стены ещё хуже, когда рухнут — пламя ринется вовнутрь, и электрики не понадобятся!
— Когда рухнут?
— Все секреты — вот за этой дверью…
Парень вывел на экранчик дверь с двумя нолями и надписью «Туалет на ремонте».
Глава 5. На чёрном жуке
О встрече с электриком Мася хотел умолчать, но потом не выдержал: вдруг старуха подумает, что это он её обокрал.
— Мадам, вчера вечером, когда вы спали, приходил какой-то алкаш, из местных, и стибрил у вас флягу, вместе с разноцветными бутылочками!
Мадам информация не впечатлила.
— Ммм-да? — игриво сказала она и полезла в сумку. Оттуда вынырнули новая фляга и две бутылочки. Максимка ахнул.
— Он и меня обшарил, и мои бутылочки забрал, а это память о Свиридке-Токио и Лизе…
— Не ссы, вот тебе ещё две!
Страдалец этим не утешился, ему хотелось узнать о вчерашнем типчике подробнее.
— Вы так спокойно реагируете, будто вас грабят каждый день! — продолжил он заунывным тоном.
— Миша балуется, больше некому, — пояснила старуха. — Мечтает меня поскорей в монастырь сдать, всё пробует от пьянства отучить, но… Да только ничего не получается!
Она с большим энтузиазмом снова приложилась к горлышку.
— Так он ради вас, что ли приходил?!
— Да! А ты думал — ради тебя? Хотя… Как знать…
— Он, между прочим, в темноте светился и «машинкой для слежки» перед носом у меня махал. Он что — стажёр?
— С этим вопросом лучше к Силантию, я не имею права.
— Он его подчинённый?
— Скорее начальник…
— Начальник Силантия?! Не много ли у Силантия начальников? Сначала вы, потом этот Миша…
— Я своему бывшему заму больше не указ, да и никогда указом не была, притворялся он моим подчинённым…
— Тогда… Как же…
— Ладно, всё! Устала! С утра голова болит…
Старуха приложила ко лбу мокрое полотенце, которое заботливо подсунула ей неслышно вошедшая баба Маша. Как выяснилось, та ни в какой сельсовет не ходила, а мирно спала, улегшись сразу после ужина. Она даже об исчезавшем электричестве доведалась от Максимки, уже утром.
— Говоришь, электрик тот хулиганил?
— Ещё как! И советовал в туалете ценные вещи держать!
Бабу Машу как током дёрнуло.
— Вот горе! Наверняка селом гуляют слухи о моём богатстве, какая-то пакость настучала! А я, между прочим, весь подаренный тобою скарб, Аделаида, по твоей же указке, под
— Успеешь, — промычала ещё не оклемавшаяся мадам.
Максимка продолжил своё.
— А этот типчик, между прочим, кое-какие секреты Главного знает, он мне на экране подземельный туалет с табличкой «на ремонте» показывал, и говорил, что именно там все секреты прячутся…
Мадам неприлично захихикала.
— Не удивлюсь, если узнаю, что удирать он будет через тот же туалет! Он по части трюков большой оригинал, а старый Правитель-пройдоха, тот, по слухам, сейчас за Уралом, где-то в Сибири, точнее, в Якутии ошивается. Раз так далеко занесло его, в такие некомфортные края, значит, дело серьёзное намечается! Он раньше дальше Европы, конкретно Швейцарии, не мотался… Чую — попахивает концом света… Бр-р-р!
Она вся затряслась, снова схватила сумку, вытащила плед, укуталась.
— Вот, теперь теплее! Как подумаю о холодных краях, так меня сразу в дрожь бросает…
Баба Маша, всё то время опасливо глядевшая на мадам, наконец, промолвила:
— Не пугай, подруга, я и так вся на нервах! Конец света, говоришь? И чё нам теперь делать-то?
Мадам странно глянула на неё. Замерла.
— Стой, Мария! А ведь делать надо! Причём срочно! Мне же вчера Силантий насчёт вас с Маринкой поручение давал, а я о нём напрочь забыла…
В очередной раз покопавшись в сумке, экс-привратница достала две коричневые палочки. Затем, подумав, одну спрятала.
— Одной достаточно, думаю… — загадочно произнесла она. — Неси сюда свои молодые фотографии!
Вздрогнув и нахохлившись, баба Маша собралась было покинуть кухню. Но вдруг остановилась.
— А эти-то, твои-то, может, спрятать куда-нибудь, а то, не ровён час, польёт их кто-нибудь чайком или супчиком…
Она кивнула на фотки, лежавшие на столе. Мадам вскочила, забыв о недомогании.
— Да порву я их нафик и — в печку…
Бабу Машу снова передёрнуло.
— Стой, не надо рвать! Говорят, когда чьи-то-фото рвёшь, привязываешь к себе того человека…
Мадам сникла.
— Был бы человек, а то… Мразь. И приметы тут твои ни при чём, и без примет он ко мне ещё сунется, неоднократно подкатится, нужна я ему буду, как пить дать! Я ему время от времени сильно пригождаюсь, с большой регулярностью, иначе не заманивал бы меня в своё логово почти двести лет назад…
Она взирала на фотки с ненавистью.
— Хорошо, сожгу целыми!