Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
А тут и Сигнал к отбытию подоспел — Юра его сразу вычислил. И сразу же повиновался.
Как уже неоднократно говорилось, Юра вывел свою хитрую теорию не сразу. Все наблюдения так и остались бы наблюдениями, если бы не СМИ да не один знакомый водила. СМИ дали Юре долгожданный Сигнал, а коренной водитель Женя — последнего пинка. И от наблюдений пришлось перейти к решительным действиям. Однако лучше по порядку.
Юра не привык предпринимать что-либо серьёзное, опираясь лишь на домыслы и догадки. Ему, несмотря ни на что, ужасно не хотелось покидать Город. Тогда-то за него и взялись наши СМИ!
Радио слушают многие,
На тот отдельно взятый случай можно было бы и наплевать, подумаешь, какая-то задрыга-дискжокейша возомнила себя коренной! Ещё не известно, из какой деревни она сама прикатила. Злобный выпад в павильончике Юра оставил бы без внимания, но следующее предупреждение из уст массмедиа не заставило себя долго ждать.
У одной девицы с японо-курсов «Интуриста» брат Егор работал на телевидении, вёл компъютерную рубрику. Желая посмотреть на братика сестрички-джэпанистки, Юра включил телевизор в нужное время. В тот день, будто специально для него, программу изменили: на экране появились два солидных лектора общества «Знание», оба с ядовитым юморком, и стали перебрасываться малопонятными научными терминами. Как выяснилось позже — чисто для разминки. Буквально через пять минут тема резко поменялась. Ха! Эти двое, судя по тексту, были городскими «вышибалами».
— Наш город — что вытяжная труба! Одних — затягивает, других — выплёвывает! Интересное явление, вам не кажется, коллега?
Дальше началось открытое глумление, наглый беспредел, угрюмо-садистское унижение приезжих. «Спасибо, что напомнили, а то я уже забыл, где нахожусь!» — мысленно бесился Юра.
Глава 8 В Москву!
Перед женитьбой на москвичке, перед тем как «покинуть Питер навсегда», Юра ещё долго колебался. В смысле, массмедиа его уже предупредили — дважды! — но ему было этого мало. Он тупо ждал, когда дадут прощального пинка. Пинка дал коренной водитель Женя. А потом был вещий сон. А между Жениным пинком и вещим сном Юре в метро помяли рёбра. Так помяли, что он пару дней руку не мог поднять. Вот как всё было.
Утром Юра возил молодожёнов-итальянцев в Петергоф — стандартная четырёхчасовка, гуляние промеж фонтанов плюс дворец. Туда-обратно ехали на чёрном «мерсе». Пока голубки на заднем сидении целовались, коренной водитель Женя, то и дело бросая руль, усиленно махал руками, повествуя, какие они с отцом оба крутые и какие клёвые у них четыре тачки. Между делом сообщил, что данный чёрный «мерс» у них не самый основной — имеются машинки и покруче. Юру такой расклад устраивал, наболтавшись
— А чем тебе Питер не угодил?
— Да так…
— Нашёл в Москве хорошую работу?
— Пока даже не искал…
— Тогда что — любовь сумасшедшая, примерно, как у этих?
Женя махнул рукой назад, где притаились голубки. Те, намиловавшись, дрыхли.
— Да нет, девушка, конечно, неплохая, но я ещё не решил…
— Ну, ты даёшь! Покупать кота в мешке! Кстати, сколько тебе сейчас сунули?
— Двадцатку.
— А в офисе сколько дадут?
— Сорок.
— Шестьдесят баксов за полдня! Совсем сдурел! Учти, от добра добра не ищут. Ты уверен, что в Москве так же устроишься?
— Не уверен…
— Ну, вот! Ты меня всегда слушай!
Выйдя из машины у Гостиного двора, Юра поплёлся к метро. Хорошее настроение улетучилось, его снова мучили сомнения: и так уезжать не хотелось, а тут ещё Женька со своими доводами. Может, и вправду не дёргаться? Не успел он так подумать, как навалились странные события. Словно кто-то невидимый, разозлившись на Женю, решил вернуть мысли Юры в старое, «чемоданное» русло.
Было ровно четырнадцать ноль-ноль, до часа пик оставалась уйма времени, платформы пустовали. Юра впал в задумчивость и… перепутал направления, стал на ту платформу, где поезда на Петроградку! Понял ошибку, когда уже начал входить в вагон, хотел попятиться. Но сзади нахлынула толпа. Его буквально внесли туда, откуда срочно хотелось смыться.
Возмутившись, Юра стал работать локтями и ненароком пнул одного иностранца в пузо. Тот в долгу не остался, со всей дури прижал его к металлическому поручню. Иностранный джентльмен был без дамы, выпендриваться было не перед кем, и он толкался. Видно, подрабатывал внештатным «вышибалой».
Той самой ночью, после роковой экскурсии с итальянцами, Юре приснился вещий сон: будто стоит он на той же платформе, только один-одинёшенек. Вдруг его окружили прозрачные серые силуэты — видимо, бесы! — и стали толкать к краю платформы. Юра сильно сопротивлялся, даже молиться начал, поэтому у бесов ничего не вышло — ему удалось выпрямиться и отдышаться. Внезапно раздался шёпот: «Из города надо уезжать!»
Оглянувшись, Юра увидел летающего младенца, завёрнутого в белое одеяльце. Младенец жужжал как огромный шмель и то подлетал, то отлетал в сторону метра на два. Когда он в очередной раз приблизился, Юра заметил, что у него не детское личико, а старушечье, морщинистое, да к тому же ещё и в очках! Очки были тяжёлые, роговые, а вокруг них шевелились аккуратно выглаженные крахмальные оборочки…
Проснувшись и брезгливо отряхнувшись от кошмара, Юра вскочил, кинулся к комоду и стал выгребать белье, носки, галстуки. Потом метнулся к гардеробу, достал верхнюю одежду и рассовал по двум чемоданам. Мелочь засунул в рюкзачок.
Прощание с Городом было недолгим: несколько слов на кухне тёть-Марине, кивок Харитонычу и — гуд бай, Питер! Дневной поезд «Юность» отправлялся в Москву через час, так что надо было торопиться. Юра спешил в столицу с благородной целью — порадовать Изольду своим решением жениться. И завяз там надолго. И всё то время Лялю вспоминал…