Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
Глава 12 Розы без шипов — сущая фантастика
После чаепития Ляля взяла со стола бутылку конька и потащила старинного друга в спальню. Там над кроватью висело фото белобрысого. Юра возмутился.
— Слушай, накой тебе этот прыщ? Даже писать перестал… Сколько лет уже прошло, а?
— Неважно! Не пишет, значит работой занят. Как только освободится, сразу напишет. Зато розы регулярно шлёт…
Ляля, словно ненормальная, метнулась в угол комнаты. Там «вниз головой» висели сухие букеты. Знала бы она,
— Вон уже сколько наслал!
— А что ж ты их по всей комнате не развесишь, как веники в бане? Прикольно будет…
— Ой! Хорошая идея!
Ляля с воплем ринулась к письменному столу за ножницами и скотчем. Юру от этих танцев затошнило, и он завыл ей в тон, как восточная плакальщица у гроба:
— Ой, щас начнём цветочками портретик украшать!
— Ты не юродствуй, а лучше помоги! Подавать букеты будешь, а то я одна не справлюсь!
Сбросив тапочки, Ляля полезла на кровать и стала прикреплять сухие розовые веники вокруг портрета. Прицепив последний, театрально подбоченилась.
— Ну, как?
— Отлично! Не хватает чёрной ленточки с золотыми буковками: «От друзей, от жены, от сотрудников по работе… Помним, скорбим…»
— Хватит ревновать! Помним, но не скорбим, а просто — ждём и всё. Между прочим, расстояние только укрепляет чувства…
— Или проверяет… настоящие ли они…
— Вот и поезжай! Проверишь лично! Зайди к нему на амстердамскую квартиру, привет от меня передай, ладно? Только не обмани! Ты ведь обещал!
— Ну, и садистка же ты…
Ляля его не слушала, мурлыкала своё. На какую-то секунду в ней проснулось любопытство.
— Кстати, что это за странная командировка у тебя?
— Да так… По обмену опытом…
— Ой, а мы с Валериком в Америку поедем! Будем там флористами работать, дворы американцам озеленять!
— А если те не захотят?
— Не захотят — отключим газ!
Юра сочувственно глянул на кретинку. Таки помешалась! Ляля явно не разделяла его настроения.
— Да не смотри ты так грустно! Развод не конец света, а Изольда не пуп земли! Кстати, общая работа сближает. Найди себе единомышленницу-переводчицу… Хи!
— Ага, найду, послушаюсь, наверное! У зоолога-ботаника жена должна быть обязательно биологица, а у сантехника — сантехница, да? Или управдомша, это уж как минимум. То есть, если я, к примеру, ваннами стану торговать или унитазиками, то мне непременно нужна будет торговка или менеджер. Аминь!..
Юра выскочил из спальни, даже не открыв коньяк. Бабушка на кухне читала любовный роман, подкинутый Лялей. Ляля ничего не делала просто так, и романчик подкинула явно с каким-то подлым умыслом. Накой, спрашивается? Бабушка не сомневалась, что у внученьки с мозгами полная монтана.
— Ну, всё, бабуля, я пошёл…
— А грустный чего такой? Она всё никак? Всё думает о том хмыре?
— Не знаю… По-моему,
— Дурак! Мне виднее, кого она любит! Ты жди, жди… Пусть пока думает, что цветы от него, а то совсем на любовной почве тронется! Мы ей потом всю правду выложим, а пока сиди тихо и молчи в тряпочку. Ближе тебя у неё всё равно никого нет и не будет!..
А через две недели Юра уже стучался в амстердамскую квартиру Дуремара. Квартирка была ништяк: среди добротной мебели стояли пальмы в кадках. Утешило одно: квартира оказалась съёмной, а значит не Дуремаровой собственностью. Хозяин-арендатор открыл в футболке, джинсах и шлёпанцах на босу ногу. Мордашка — всего за несколько лет! — скукошилась, сморщилась — бр-р-р! Гнуснятина. Ничего общего с портретом над Лялиной кроватью.
Юра начал атаку прямо с порога:
— Не узнаёшь?
— Простите, но я вас не помню… Кто вы?
— Твой соперник! Только не пугайся, ладно? Тебе бояться нечего, она любит только тебя! Вот, и записочку прислала!
Гнус молчал, ехидно ухмыляясь. Сильно выпил или укололся?
— Я что, не туда попал? Ты… Вы… Валера?
— Вообще-то, Пётр… Но некоторым больше нравится «Валера»!
Юра опешил. Надо же! Не только мордульон, но и мозги сморщились у бедолаги, уже не помнит своего имени.
— Ладно, Пётр — так Пётр… Зайти-то можно?
— Вы по какому поводу? — уже не так растерянно произнёс потасканный Мичурин.
— Я от Ляли…
— Аааа!.. — как бы обрадовался белобрысый. — Так бы сразу и сказали, а то…
— А то что? Даже на порог не пустил бы? Вот оно — знаменитое голландское гостеприимство…
Выбрав амплуа придурка, Юра изо всех сил старался не выходить за эти рамки. Он огляделся, руками развёл, и по-плебейски перешёл обратно с «ты» на «вы».
— Ба-а-а! Да тут королевские апартаменты! Я давеча с одним голландцем разговаривал, по бизнесу, так он мне знаете, что сказал? Вы удивитесь! Он сказал, что ездит в Россию… мыться! Невероятно! Сказал, что у вас в Голландии всё такое маленькое, тесное, квартирки крошечные, ванных вообще нет, одни душевые. Мол, вам приходится всё время стоя мыться!
— Ну, это он преувеличил. Возможности тут у всех разные. А у вас, как я понял, свой бизнес?
— Да, я ваннами торгуем, унитазиками! Гы-ы…
Мичурин брезгливо поморщился. Вот, негодяй! Знал бы он, с кем разговаривает.
— Ну, и как там Ляля?
Юра в отместку тоже поморщился.
— А вам действительно интересно?
— До определённой степени… Я ведь её любил…
— То есть, ваши чувства в прошлом?!
Юре захотелось крикнуть «ура».
— Не знаю, станет ли вам легче от того, что я скажу… У меня большие проблемы со здоровьем. Мне сейчас не до неё.
— Минуточку! Она ждёт из Голландии великого учёного, профессора, можно сказать, в Америку собирается переселяться из-за вас, а вы так просто говорите: «Мне не до неё»!