Монахиня Адель из Ада

Фрэй Анита

Глубокой ночью Верочка, Лидочка и Любочка, перешёптываясь, по очереди, на цыпочках подходили к окнам. Они там дежурили ещё с вечера.

— Ну, и где он, твой печник? — спросила Лидочка.

— Да! Почему он до сих пор не вышел? — негодовала Любочка.

Верочка приложила палец к губам.

— Тс-с-с!

Поздно. Бонна проснулась и приподнялась на локте.

— Это что там за собрание у окна?!

— Мы услышали крики со двора…

— Какие ещё крики? Почему я ничего

не слышала?

Девочки не сдавались.

— Вы ведь крепко спали!

— Там были два голоса — мужской и женский!

— Не лгите! Никого там нет и быть не может, сторожа работают исправно! Ложитесь немедленно!

— Уи, мадам!

Верочка, Лидочка и Любочка запрыгнули в койки. Бонна, однако, решила ещё немножко поговорить:

— И чтобы до утра ни единого слова! В противном случае я доложу о вашем поведении мадам директрисе, и она запретит вам идти смотреть, как готовятся к балу старшие ученицы.

— А когда нам можно будет на бал идти? — спросила Любочка. — У нас есть вполне подходящие платья, мы их даже уже примеряли!

Тут уж бонна вскочила, по обыкновению зажгла лампу, уставилась на девочек, переводя взгляд с одной на другую.

— Откуда у вас бальные платья в столь юном возрасте?!

— Верочкина мама нам всем троим купила и привезла!

Верочка поспешила с пояснениями:

— Моя старшая сестра выросла из своих платьев — вот мама и решила привезти мне их!

Реакция бонны, как и всегда, была яростной:

— Что вы позволяете себе, мадмуазель Пирогова? К чему такое попрошайничество и… захребетничество? Вы попросили мать привезти вам дополнительные платья помимо формы, я правильно поняла?

Лидочка вступилась за подругу.

— Она не виновата! Её мама сама считает, что нам иногда не мешало бы…

— Что «не мешало бы»? Пощеголять в чьих-то обносках вместо формы? В следующий раз, когда ваша мать, мадмуазель Пирогова, приедет к вам с визитом, отдайте ей всё лишнее, что не имеет отношения к учёбе! Сообщите мне, когда она приедет, я с ней лично переговорю!

Девочки оторопели.

— Уи, мадам…

Удивлению малявок не было предела. Верочкина мама была очень богатой дамой, у неё имелась своя шляпная лавка на Невском, в связи с чем весь женский персонал Смольного щеголял в головных уборах фирмы «Пирогофф». Неужели бонна будет грубо разговаривать и с ней? Мадам Пирогова очень-очень дружила с самой мадам директрисой и навещала свою дочь не по праздникам, а чуть ли не каждый день…

Глава 27 Кому не спалось той ночью

Той ночью не спалось не только девочкам. Архип тоже не мог сомкнуть глаз, как ни старался заснуть. И не только по причине неудачного разговора со следователем. Его, как и трёх маленьких «кофейниц», беспокоила судьба истопника. Не только Верочка, но и дворник наблюдал за исчезновением печника в чулане.

Кому поплакаться взрослому мужчине среди ночи? Жалостливой директрисе, вестимо. Приглашавшей его в гости «в любое время».

Архип встал с койки, зажёг свечи, благо временно проживал в комнате один, без напарника — тот был в отпуске, уехал к родне в деревню.

Подойдя к зеркалу, дворник изучил свою внешность. Может, и правы были сплетники: кое-что нашла в нём директриса. Вид солидный и ещё не старый, в бороде седины мало, бровь орлиным крылом… Ждёт ли его такая дама именно в этот час? Эх, была — не была…

С огромным удивлением и сердечным трепетом дворник выяснил, буквально через пять минут, что его… ждали!

— Ну, наконец-то, скромник вы наш…

Сам не зная почему, Архип пал на колени — прямо посреди директорского кабинета. И это было лишь начало!

Продолжение имело место в секретной комнате, где на ту пору, по обыкновению, шикарная постель была расстелена — прямо на полу, на нескольких пухлых матрацах. А крошечный стол-бюро, который днём превращался в рабочее место следователя, временно перенесен в кабинет директрисы. Зелёная лампа «солдатушки» переехала туда же, на рабочий стол мадам.

Не мудрено, что позднее утро застало вышеупомянутую мебель и ламповый инвентарь всё на тех же, не вполне официальных местах. И не мудрено, что директриса, в кои-то веки проспала начало рабочего дня.

И всё бы ничего, кабы «солдатушка», фанатичный, то бишь чересчур усердный следователь, не начал барабанить в дверь…

Как ни старалась привести себя в порядок дама, как ни мечталось ей, чтобы Архип голубем улетел в окно, однако правда жизни выдалась суровой: следователь их обоих понял, а их действия истолковал по-своему.

Архип, как ни странно, держался солидно — не трясся и уже не падал на колени. Возомнил себя крепким фаворитом? Возомнил бы, несомненно возомнил бы, как и каждый крепкий мужик на его месте, если бы… Если бы не следователь. Зверь! Покидая кабинет мадам, дворник явственно услышал:

— Теперь понятно, уважаемая госпожа директриса, почему вы так старались возложить всю вину на мадам Курятникову…

Сильно горевал Архип, несказанно мучился. И что больней всего: тут жаловаться было совершенно некому. Ведь сторожам и косарям об играх с директрисой не поведаешь…

И долго бы он мучился, долго бы страдал, и в итоге, может быть, таки попал бы в казематы. Но!.. Не судьба ему была идти в тюрьму.

Дело в том, что за всеми телодвижениями институтской челяди, а также за выходками бонн, равно как и за их страданиями, постоянно следил один человек. И то была не Верочка. Неусыпнейше бдел за абсолютно всеми событиями в институте не кто иной, как тайный граф Пётр Скобелев, в миру помещицкий сын Пётр Болотников.