Монарх от Бога
Шрифт:
– Как тебя звать, русич? Ежели обманываешь, то я найду тебя и сам накажу!
– Будь обман в моих словах, я бы сам в сей миг спрыгнул на камни. Вера моя христианская бережёт от обмана и греха. А зовут меня Фёдором. Муромский я!
– Вот что, Фёдор Муромский: скажи царям, чтобы ждали моего слова до полудня. И ещё передай им моё повеление убрать со стены воев, не то постреляют мои ратники их, как белок. Тебя же я с собой заберу. Будешь у меня воеводой.
– Всё уразумел, великий князь, со всем согласен.
Князь Олег что-то
– Ты бы, государь, внял его повелению.
Глаза императора засверкали гневом.
– Того не будет! За дерзость я уничтожу его рать!
Но сын, которого Лев Мудрый держал на руках, тронул его за лицо, провёл ручонкой по бороде:
– Уступи, божественный батюшка, русскому князю. Это во благо тебе и мне.
И гнев у императора схлынул, как морская волна от каменистого берега, но он упрекнул сына:
– Тебе, Багрянородный, рано вмешиваться в государственные дела.
– Батюшка, меня призывает к тому Всевышний.
– Ладно, - согласился Лев Мудрый.
– Я посажу ратников на стены, и русы не увидят их. С тем и уйдём.
Багрянородный потянулся на руки к матери. Зоя-августа взяла его.
– Не греши, божественный батюшка, - укорил он отца.
– Да пребудет мир между вами!
– воскликнула Зоя-августа.
– Божественный, сведи воинов со стены, и пусть они встанут рядом с нею.
Льву Мудрому не хотелось углублять малую щель раздорам с сыном, и он согласился.
– Будь по-вашему.
– Он позвал епарха Форвина и повелел ему: - Дай команду всем воинам и ополченцам сойти со стены вниз и быть возле неё.
– Он отошёл с епархом подальше от Зои-августы и сына и тихо добавил: - Оставь на стене секреты. Русы коварны.
Вскоре император и его свита покинули крепостную стену. Следом сошли с неё воины, располагаясь внизу. Лев Мудрый тоже не собирался уходить от крепостной стены. И прошло немало времени в ожидании неведомо чего. Никто не знал, как поведут себя русы. Лишь Багрянородный, похоже, что-то прозревал. Он попросился с рук матери на землю и потянул её к сидящему неподалёку Фёдору. Подойдя, молвил:
– Ты, воин, сказал русам больше, чем тебе было ведено. Ты хотел разбудить в них милосердие?
– Так и было, малыш Багрянородный.
– Хвала тебе.
– Я тоже не хочу сечи.
Багрянородный потянулся к мечу Фёдора, взялся за рукоять.
– Покажи мне его.
Но Фёдор отвёл ручонку малыша и сказал пророческие слова:
– Твоя рука никогда больше не коснётся меча.
В это время все увидели бегущего человека. Он приблизился к императору. Это был Роман Лакапин. Он выдохнул:
– Русы побили морских воинов.
– Проклятие! Я накажу русов!
– вспыхнул император.
– Где великий доместик Анатолик? Почему он не пришёл флоту на помощь?
– Он у восточных ворот. Но русы разрушили мост через протоку, и Анатолик не может вести гвардейцев на вылазку.
– Где епарх Форвин?
– крикнул император.
– Я здесь, Божественный, - отозвался епарх и возник перед императором.
– Слушаю!
– Вели всем воинам подступить к воротам. Я сам поведу их на врага! Я докажу…
Но с лестницы в сей миг стремительно спустился служитель в секрете и подбежал к императору:
– Божественный, русы у ворот!
– Форвин, веди всех на стены!
– вновь крикнул император.
Форвин не успел разобраться в этой сумятице, как Багрянородный попросился к Зое-августе на руки и потянул её к отцу. Мать поняла побуждения сына и поспешила к супругу.
– Божественный батюшка, это мир! Это мир?
– воскликнул Багрянородный и протянул к отцу руки.
Лев Мудрый взял сына на руки и почувствовал желание прижать его к груди. Когда тело ребёнка приникло к императору, он ощутил исходящее от него тепло и посмотрел вокруг. То, что он увидел, поразило его. Ещё совсем недавно он не обращал внимания на горожан, на посадских, а сейчас он узрел перед собой людское море. Оно колыхалось - только волны да детский плач, как крики чаек перед бурей. И Лев Мудрый понял, что его подданные, как и сын, не хотят кровопролития, что они тянутся к миру и надеются на то, что он, Божественный, принесёт им этот мир.
– Ты говоришь о мире?
– спросил отец у сына.
– Да. Идём на стену, божественный батюшка.
Форвин, стоящий рядом, задал вопрос:
– Государь, что делать? Вести воинов и ополченцев на стену?
– Подожди, епарх Форвин. Сам Господь вмешался в наши дела. Он глаголет устами младенца. Прислушаемся к нему. А теперь идём с нами на стену да захвати руса Фёдора.
– Он глянул на Зою-августу, позвал её: - Идём с нами, славная. Вам в будущем жить в мире с русами.
Зоя-августа пошла следом за мужем, ступила на лестницу. Поднимаясь на стену, она думала о бренности жизни. Её насторожили последние слова супруга. Неужели он предчувствует край земного бытия? На глаза у неё навернулись слезы.
Епарх Форвин поднялся на крепостную стену первым. Выглянув за зубцы, ахнул. Он увидел, что всё пространство у северных ворот заполонили воины-русы. Они держали над головами не луки со стрелами, и Форвин не заметил штурмовых лестниц. Он видел лишь червлёные щиты, блестевшие на солнце. Но больше всего поразило Форвина то, что он увидел у ворот. Боком к ним застыли два коня, на их спинах лежал небольшой помост. Один воин держал червлёный щит, а другой - это был великий князь Олег - прибивал щит к вратам Константинополя. Епарх Форвин пришёл наконец в себя и позвал Льва Мудрого: