Монархия предпринимателя. Как стать царем?
Шрифт:
Я не вкладывал ни в Министерство, ни в изобретение чертей, но не люблю, когда людей критикуют (в данном случае Балашова) — каждый человек отвечает за свои поступки. У каждого свой путь, и если Геннадий выбрал именно такой, или идите рядом, или не мешайте!
Геннадий Викторович сухо комментировал: «До страны медленно доходит главный смысл. Деньги — главное, когда их нет».
1993 год. Политика
Спустя пять лет со старта карьеры предпринимателя на меня работала уже почти тысяча человек, и я был одним из самых крупных бизнесменов Днепропетровска. На то время я владел семью универмагами под землей. В городе уже практически закончились свободные, еще мной не освоенные переходы. Конечно, множились слухи. Люди говорили, что я комсомолец, племянник Кобзона,
После того, как мэр развязал против моего бизнеса войну, обстоятельства начали плавно втаскивать меня в политику. Постоянные проверки и стычки наводили меня на мысль, что нужно защищаться и бить той же картой. В этом же году мне довелось отдохнуть на правительственной даче в Ялте, и я тогда подумал: «Почему не я?»
О структуре государства я в то время вообще ничего не знал, да и государство, политикой которого я собирался заниматься, только-только стало независимым. Но нанятый на работу политолог очень быстро объяснил мне главные принципы и познакомил с влиятельным киевским политиком. Тот придерживался либеральных взглядов, выступал за развитие предпринимательства и одобрил мою кандидатуру на роль главы областного отделения партии. Ему, конечно, было выгодно сотрудничать с активным сторонником, который использует весь свой ресурс для рекламы его партии и ничего не требует взамен. А я в свою очередь мог делать заявления от имени политической силы и участвовать в различных мероприятиях. Так я начал посещать различные политические собрания, которые устраивали власти города, и даже как-то заявил, что собираюсь баллотироваться в мэры Днепропетровска. Это было неожиданным заявлением, потому что в то время избираться на пост городского главы предпринимателю не полагалось.
В 1993 году я становился молодым политиком. И это помогло сохранить мой бизнес, потому что проверок стало действительно меньше. Тогда появился лозунг «Мы должны жить в красивом городе», который позже трансформировался в «Мы должны жить в красивой стране». Уже тогда в своих выступлениях я говорил, что нужно отменить все налоги и оставить только один налог, который наполнил бы бюджет — библейскую десятину с дохода физических лиц.
1994 год. Все пропало
Год начался бравурно, с подготовки к выборам, которые я выиграл (в Днепропетровске меня знали буквально все), но в парламент так и не попал. В этом году я пытался совместить бизнес и политику, но и там, и там меня ждали большие разочарования.
Я не только не стал мэром, не стал депутатом, но и оказался должником. Налоговая комиссия явилась в полном составе за месяц до выборов и начала дотошно инспектировать мое предприятие. В итоге было насчитано 500 тысяч долларов штрафа. Проверяющие решили, что я торгую бензином, который я закупал для своего автопарка, и обложили его налогом на добавленную стоимость. Уходя, они просто оставили акт, где бензин числился не в затратах, а в реализации. Налоговая вообще иногда такие вещи прокручивает… К огромной даже для меня сумме, образовавшейся на пустом месте, добавлялись еще и штрафные санкции. Условия игры были следующими: «Если вы выиграете выборы, то вам спишут долг, а если проиграете, то будете платить». Я возмутился, но предпринимать ничего не стал, так как был уверен в своей победе.
И я проиграл…
Пришлось возвращать государству долг и делать это как можно быстрее. На тот момент я обладал несколькими видами транспорта: бензовозом, грузовиками, микроавтобусами. И я поехал к своему недавнему сопернику, ставшему мэром, и предложил сделку: я передаю всю эту технику в автопарк Днепропетровска, а взамен мне списывается долг. Мы ударили по рукам. Я передал автомобили на баланс города, автопарк выдал мне акт приема, вроде все складывалось хорошо. Каково же было мое удивление, когда через два месяца пришла налоговая комиссия и насчитала мне практически тот же штраф… После передачи техники по акту получалось, что я ее продавал. А раз я ее продавал, то на проданный товар мне начислили налоги… Пришлось выплачивать этот долг по частям. Налоговый бумеранг вернулся ко мне снова. Тогда я и пришел к выводу,
Год заканчивался печально. Разросшееся предприятие потихоньку выходило из подчинения. У меня росли долги, и как выйти из положения, я не имел ни малейшего представления. Ко всему прочему меня стали выгонять из арендованного помещения в кинотеатре «Панорама», где находилась моя приемная. (И это именно после того, как я проиграл выборы!) Правда, заставить меня покинуть помещение им не удалось. Пообщавшись с руководителями подразделений днепропетровской областной киносети, я узнал о внутреннем корпоративном конфликте и успел приобрести несколько акций. «Теперь я ваш акционер и никуда уходить не буду», — заявил я. Сейчас, конечно, это никого не остановило бы, но в 1994 году слово «акционер» звучало гордо и властно. И я остался в своем офисе, потратив следующие два месяца на поиск выхода.
Глава 23. Превращения
Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Оксана обнаружила, что она у себя в постели превратилась в енота. И хоть мягкая, серая, звериная шерстка приятно грела, она беспокойно заворочалась, перебирая четырьмя лапами. Что приключилось с ней — 35-летней симпатичной женщиной, которая еще вчера работала честным журналистом, а теперь стала будто другим существом… Оксана стала прокручивать в памяти события минувшей недели.
В понедельник — планерка в редакции, после чего она принялась за черновики и наброски статей. Во вторник она поехала на интервью с Балашовым, который в последнее время пропагандировал работу с чертями и енотами чуть ли не на каждом шагу. Если бы не главный редактор, ставший его ярым поклонником, она бы ни за что не опубликовала в журнале о нем ни слова. «Слишком много чести! — думала она, направляясь в его офис. — Напишу задней левой».
Как она и предполагала, беседа выдалась на редкость омерзительной. Балашов безобразничал, называя все население Украины тупой нищей биомассой выживших из ума людей. Говорил о том, что свобода начинается с денег. Потом, как бы между прочим, спросил Оксану, что бы она стала делать, если бы ей случайно досталась огромная сумма денег. А когда она ответила, что занялась бы благотворительностью, посвятила бы свою жизнь помощи нуждающимся, стал задавать идиотские вопросы про дорогие шмотки, элитный особняк с дизайнерским ремонтом и нового мужа. Журналистка удивилась, при чем здесь супруг, на что Балашов безапелляционно ответил, что имей она 10 миллионов долларов, вся ее любовь тут же испарилась бы. «Как, впрочем, и у 90% остальных людей, которые остаются со своими спутниками жизни только из-за отсутствия денег, — умничал он. — Вот вы работаете в еженедельнике. Вы когда-нибудь задумывались, зачем это вам, ведь платят копейки?»
Оксана вертко уходила от прямолинейных и бестактных реплик собеседника, но этому типу удалось не на шутку вывести ее из себя. Всю среду она переслушивала запись с диктофона, краснея и закипая от злобы. «Какая наглость — указывать мне, что я — жалкий, бесправный раб, в то время, как он — Балашов, начальник, царь и бог со своими деньгами!!!» Кое-как закончив интервью, в четверг Оксана договорилась о повторной встрече, чтобы уболтать Балашова заплатить ей за эту и будущие статьи.
«Ах ты, господи, и в самом деле, зачем я выбрала такую нервную, неблагодарную профессию!» — с сожалением подумала она, переворачиваясь в своей кровати и припоминая тот диалог. Мужчина платить за интервью наотрез отказался и общался с ней еще более резко, чем в прошлый раз.
— Но все так делают! Все платят за имиджевые интервью! — перешла в атаку разъяренная журналистка. — Насколько я понимаю, для вас сумма, о которой идет речь, — вообще копейки…
— Во-первых, я принципиально не плачу СМИ, а во-вторых, еще во вторник статья была бесплатной. Хотите на мне заработать, предложите что-то интересное.
— Я и предлагаю — не просто дословный диалог двух лиц, а создание выгодного образа оппозиционного политика. Вы понимаете разницу?..
— Спасибо, не нужно. Я не покупаю имидж, я его творю.