Монастырь
Шрифт:
Так он рассказывал, что когда в начале пятидесятых проводили электропроводку, сантехкоммуникации, замуровывали четвертый этаж, там, в окнах, все равно иногда горел свет. Тогда тоже грешили на призраков, но в одну прекрасную ночь они подготовились и накрыли тех, кто там собирался. И знаете, кто это был? Те самые зеки, которые работали в строительной бригаде! И, что самое интересное, ни один из них не пожелал объяснить как он попал на замурованный этаж. Причем методы убеждения, вы понимаете о чем я говорю, были не чета нынешним.
Охранники тогда простучали все стены, но ничего не нашли. Никаких тайников.
Ну не ломать же все в поисках непонятно чего? Окна, впрочем, с той поры забрали кирпичом. Так что даже если там кто-то и бывает – этого уже не увидишь.
– Это очень интересно. – искренне обрадовался Игнат Федорович. – Тогда можно попытаться вычислить того кто рассказал Гладышеву о тех ходах…
– И как же? – вопросительно наклонил голову полковник.
– Найти тех, кто сидел здесь в пятидесятых.
– Не думаю, что такие найдутся… – недоверчиво скривил губы Васин. – Но все равно, желаю успехов. Да, кстати, а тот блатной?..
– Самоубийство. – веско отрезал Лакшин. – Есть свидетели. Никто его под ножницы не засовывал. Все сам.
– Хорошо хоть этого без проблем можно списать… А с остальными ты все же поторопись…
Игнату Федоровичу очень хотелось сдерзить, ответить что он и так весь в мыле, но, сдержавшись, вспомнив, что основное в его работе это спокойствие, майор вежливо улыбнулся и расплывчато пообещал:
– Сделаю все, что в моих силах.
Полковник показался оперативнику удовлетворенным.
Послышались бравурные звуки музыки и записанный на пленку голос майора Семенова сообщил, что пора строиться на зарядку. Мероприятие это было обязательным для присутствия зеков, но необязательным для исполнения.
Сонные зычки вяло махали руками, с трудом поднимали ноги, наклонялись, как скованные радикулитом. И лишь единицы добросовестно выполняли комплекс упражнений.
Быстрым шагом кум прошел в штаб. Там, в нарядной, уже работали нарядчик зоны, плотный седой бурят Тагир Цыренпилов по кличке Монгол и его помощники, Стас и Бухгалтер.
– О! Начальство пожаловало! – широко улыбнулся нарядчик, завидев входящего Лакшина. – Опять работу подкинет.
– Да ты шаман. – констатировал Игнат Федорович.
– Моя не шаман, моя умный. – постучал себя по голове Монгол, старательно коверкая слова. – Зачем еще сюда начальству ходить? Давать Тагиру новый работа.
– Кончай балагурить. – оборвал нарядчика Лакшин. – Настроение у меня не то.
Мог бы и сам понять, если такой умный.
– Какое задание? – уже на чистейшем русском языке спросил зек.
– Найди мне всех, кто родился до сорокового года и имеет несколько ходок.
Желательно уже побывал здесь в пятидесятые годы.
– Такие сведения только в личных делах… Да и то вряд ли…
– Ладно, вторую часть отбросим. – согласился
– Через час.
– Годится. Список сразу ко мне. Если я отлучусь – дождись и отдай из рук в руки.
Тагир кивнул и Игнат Федорович направился в восьмой отряд. Котел, с красными воспаленными от бессонной ночи глазами, как раз пил утренний чифир. Его шныри выглядели не лучше. Едва Лакшин открыл дверь в каптерку, завхоз вскочил, не выпуская из руки стакан с заваркой. Шмасть и Пепел тоже встали, но гораздо медленнее.
– Чаевничайте, чаевничайте, – с улыбкой позволил кум. – Не стесняйтесь.
– Доброе утро, гражданин майор. – выдавил из себя Исаков.
– По вам не видно, что оно доброе.
– Так всю ночь шмонали. – устало проговорил Шмасть. – А нам еще до полуночи вкалывать.
– Ничего, не переработаетесь. – успокоил зеков начальник оперчасти. – А вот на работу сегодня отряд не выводить. После столовки – сразу обратно. Если Умывайко что-нибудь на этот счет возразит – посылайте ко мне. Постановление понятно?
– Да, гражданин майор. – за всех ответил Котел.
Удовлетворенный таким ответом, Игнат Федорович отправился на вахту. Там, разыскав слегка сонных прапорщиков которые производили обыск, Лакшин потребовал выдать все отобранное у зеков. Макитра вынес майору толстую стопку тетрадей и отдельных листов.
– Вы что, всю бумагу отмели? – поразился Игнат Федорович.
– Ну да. – прапорщик почесал голову. – А вы разве не так приказали?
Спорить с вертухаем было бессмысленно и майор, забрав пачку бумаг, пошел сортировать находки. Как кум и предполагал, ничего ценного среди отобранных записей не нашлось. Большая часть бумаг оказалась девственно пустой.
Прапора явно перестарались, отбирая даже мелкие клочки. Зато из тех, что были покрыты какими-то надписями, нашлись около десятка незаконченных писем, три доноса без подписи, два десятка подписанных тетрадей с математическими примерами, заданиями по русскому языку, записями по плотницкому делу, продукт получения зеками обязательного среднего специального образования, тетрадь с блатными стихами и песнями, среди которых затесалась есенинское "Ты жива еще моя старушка…". Несколько бумажек содержали записи каких-то карточных сессий. На клочках бумаги обнаруживались записки. Чаще всего от зеков одной смены к другой. Типа:
"Куцый, верни кропаль." или "Браконьер, кто загадил мой станок в твою смену?" Но ничего, что имело бы касательство к убийствам там не было, как не нашлось и дневника Гладышева.
Пока Игнат Федорович занимался бумажной работой, которую, к сожалению, не мог поручить никому другому, прошел завтрак. Нарядчик принес список из восемнадцати позиций, но Лакшину пока было недосуг изучать и его и он, захватив блокнот, заспешил в восьмой отряд.
Секция была полна народа. Около сотни человек маялись без дела.