Монеты на твоей ладони

Шумилова Ольга Александровна

Я с глухим стоном уронила голову на грудь. Усталый мозг отказывался соображать, как и измотанное тело — двигаться. Воистину, мир сходит с ума. Не хотелось ничего делать, ни о чем думать. Просто упасть и лежать, пока все не закончится. Но я брела дальше. Брела по щиколотку в снегу, по колено в тумане.

Вот и приметная варина с глубоким шрамом через весь ствол. Маленький, совсем маленький шажок за дерево… А потом еще лаких-то пять-шесть шагов… И все. Я позволила себе упасть на спину и закрыть глаза. Хорррошшо…

Огромное теплое одеяло накрыло с головой, горячий ветер коснулся лица. Снежинки на ресницах превратились в воду и медленно потекли по щекам. Жар превратил задубевшую одежду в мокрую тряпку, потом пробрался под нее и коснулся

тела… Я слабо охнула. Какие же мне иногда в голову приходят «гениальные» идеи.

Судя по тому, что болело ВСЕ, я получила просто гигантскую дозу обморожений. Зато, кажется, начали побаливать руки. Значит, если постараться, их можно еще спасти. В ожидании момента, когда организм оттает окончательно, я решила поработать единственным не слишком отмороженным органом — мозгом. (Ха. Ха. Ха.)

Паутина, плотно охватывающая наш мир, приобрела очертания. Но и плетущий ее стал виден лучше своего творения. Он высоко. Очень высоко. Мне не долететь. Хранитель, ты птица седьмого неба, лететь — тебе. Значит, сейчас твоя чистая дорога важнее, чем все драки Меркалы — потом может быть поздно. И эту дорогу я могу тебе расчистить.

Я слабо пошевелилась, обнаруживая, что тело превратилось в желе. Зверски ноющее и саднящее желе. Лучи маленького яркого солнца слепили глаза, отражались от бескрайнего океана белого песка и летели обратно в неестественно яркое синее небо. Большая-большая пустыня — все, что нужно лиану для счастья. Взгляд взбежал на гребень огромной дюны, прикрывающей меня от посторонних глаз своей мощной спиной. Под моей же спиной колосилась чахлая оливковая травка, а у ног плескалась солоноватая лужица, пускающая пар. Горячие источники в пустыне, каково, а?

Я осторожно села, подтянув ноги к подбородку и приступила к самолатанию, благо лианский пост позволял маленькие шалости с Силой в пределах Безымянной.

Однако же… В меня вцепились со знанием дела и очень, очень оперативно. Особое задание — обезглавить вражескую оборону?… Не моя бы благоприобретенная на посту Стража устойчивость к холоду — не успела бы даже Осколок поднять. А уж им убьешь все, что угодно.

Что отнюдь не означает, что это было легко. Их было много. И нападали они разом. А… Нет, вспоминать не буду. Тошно. Но когда в душу вцепилось мертвой хваткой полсотни когтей, это… Сопротивляться… трудно. И они об этом знали. И с отвратительной самоуверенностью даже не пошевелились, чтобы обезвредить, лишить оружия. А ведь могли. Но… не сделали. Стояли, смотрели и, похоже, думали, одних когтей им хватит с лихвой для столь ничтожной добычи. Одного они не знали — один вид таких презрительно-самоуверенных физиономий даже на пороге смерти вызывает у меня желание ткнуть оные в их неправоту расквашенным вдребезги носом. Назовите это детским комплексом, но он спас мне жизнь.

И…было хуже. Только очень-очень давно. Но было. Выжили тогда, выживем сейчас.

Боль постепенно уходила. Пальцы медленно обрастали новой кожей. Я пошевелила ими. Пока абсолютно негибкие, но хотя бы не придется ампутировать. Ладно, двигаемся дальше. У нас сегодня масса дел. Огромная такая и довольно противная масса. Я поднялась и целеустремленно зашагала вперед. Безымянная, подожди всего пару дней. И я займусь тобой, займусь и кланами, и соберу Совет, чтобы разобраться с этой новой угрозой. Или разбираться будет уже кто-то другой. Но — будет, будет обязательно. (Ладно, ладно, Летт вовсе не плохой лиан. Даже лучше, может, чем я сама.) А пока… Слишком много зависит от того, насколько быстро я смогу вытрясти все необходимые мне сведения.

Шаг — и вот уже ослепительный огненный шар не торопясь прячется за темной грядой. На лазурном небе распласталось только одно облако, темное, как фрегат, важно шествующий по морю. Стайка легких белых облачков, словно чайки, кружили вокруг гордой фигуры, грозящей закрыть полнеба. Пустыню сменили светло-песочные клыки карстовых скал, причудливо искореженные водой и ветром, мешающиеся с многотонными округлыми

валунами цвета гальки. Пространства между оснований скал не хватало даже на то, чтобы как следует поставить ногу, поэтому я предпочитала скользкие, но широкие валуны. Чем дальше я продвигалась, тем больше становилось валунов, скалы же отступали вместе с горами. Так, где-то тут была… Ага! Метрах в пятидесяти левее, на скале была намалевана зеленая "F" — Fotvv — «проход». Этими «фками» в свое время замалевал всю Безымянную Элдрик Путейник, поскольку тогда, как и сейчас, Серебряный не в состоянии уследить за всеми заблудившимися. Я бодро направилась к зеленому памятнику седой древности (год эдак 8057 от открытия Безымянной) и, сморщив нос от вида дыры, заросшей мхом сомнительной чистоты, ухнула в провальный колодец. Лететь было невысоко — метров восемь, но неудобно — под колодцем дно пещеры радовало склоном крутизной градусов в 45, и, прежде, чем затормозить, изрядно проехались на мягком месте (судя по ощущениям, в процессе я обзавелась дырой в штанах). Дальше дело пошло лучше — дно выровнялось и, хотя оно и было покрыто громадными блоками, отколовшихся от свода пещеры во время последнего землетрясения, идти можно было без особых проблем. Остановилась я только раз — перед хозяином пещеры, древним памятником давно ушедшего в небытие народа. Он лежал на постаменте, почти под самым потолком — слепой лев с ушами длинными, как у сидхе. И тремя парами крыльев, с которых смотрели тысячи глаз. И днем, и ночью через невидимую щель на них падал свет. Может, поэтому казалось, что все эти глаза смотрят только на тебя.

Из-под тяжелых лап вниз струились потоки воды, падая в пропасть столь темную, что даже мои глаза не могли разглядеть дна. Я двинулась дальше, но долго еще чувствовала спиной (не)существующие взгляды.

Маленькое озерцо с мутноватой водой возникло так внезапно, что я едва не окунулась в него с головой. Впрочем, этого все равно не избежать.

Размеры озерца не внушали уважения — каких-то два на три метра — лужа, да и только, но вот глубина что-то не определялась. Я сняла сапоги, сунула их за ремень, и, глубоко вздохнув, нырнула в поддернутую карбонатной пленочкой воду.

Опять от меня будет вонять незнамо чем. Однако этим путем практически не пользуются, значит, выследить меня будет труднее. Нда-а-а…

Вынырнула я уже на той стороне, проплыв сквозь подводный портал, в воде соленой, чистой и прозрачной. Мелкие рыбешки окружили руки и настойчиво пощипывали кожу, пока я жадно хватала ртом воздух. Не люблю перестраивать дыхание на короткий срок — одышка потом обеспечена. Я огляделась и решительно погребла к берегу, до которого, слава богам, было не так уж далеко.

Из-за моря вставало солнце, раскрашивая золотыми и зелеными разводами небо. Надо сказать, утром здесь не менее красиво, чем ночью, хотя я бы предпочла последнее из соображений маскировки. Ноги тем временем нащупали дно и я выбралась на берег, разительно напоминая мокрую курицу. Я угрюмо вгляделась в свое отражение и извлекла из волос пучок колосьев неясного происхождения и родословной. Сушка заняла три минуты, одевание сапог и заплетание косы —полчаса. На дыру в штанах я, уже изрядно разозленная предыдущими пунктами, мысленно плюнула и прикрыла неприличность мороком.

В голове наигрывал похоронный марш. Значит, будем хоронить. Кое-кого.

Правда, удивительно? Я с мрачной решимостью шла уже знакомой дорогой, накинув сильнейший свой покров. В голове вертелись куча вопросов и не меньшая куча трупов, нагородившаяся в этом деле. Да и не только в этом, если уж на то пошло.

С моря тропинка уходила в горы и даже поднималась на пару десятков метров. В одном месте к замковой стене легкомысленно близко дали подобраться лесу. Очевидно, на место проживания могущественного мага уже много лет никто не покушался. Мне же отсутствие энтузиазма местных завоевателей оказалось на руку — после моего последнего визита главные ворота наверняка замкнули на сторожевой контур.