Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII-XV вв.
Шрифт:
При выдвижении вышеперечисленных версий исследователи исходили из факта реальности описанного в «Сказании» эпизода. Однако художественное произведение, коим является исследуемый нами памятник древнерусской литературы, имеет свою внутреннюю логику, поскольку «всякий истинно творческий текст всегда есть в какой-то мере свободное и не предопределенное эмпирической необходимостью (курсив наш. — В. Р.) откровение личности» [634] . Именно обращение к анализу «внутренней логики» текста и должно быть, на наш взгляд, первым шагом к выявлению мотивации поведения героев литературного произведения.
634
Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // М. М. Бахтин. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 285.
«Сказание о Мамаевом побоище» дошло до нас в значительном числе списков, подразделяемых на несколько редакций, среди которых наиболее ранними считаются Основная, Летописная, Распространенная и Киприановская (Осн., Летоп., Распр. и Кипр). При восстановлении авторских чтений памятника мы исключаем Кипр., возникшую в недрах Никоновского летописного свода примерно в 1526–1530 годах и последовательно соединявшую известия внелетописного памятника — «Сказания» — с летописной Повестью о Куликовской битве [635] . Позволяющие нам судить о первоначальном виде памятника тексты Осн., Летоп. и Распр., свидетельствуя о том, что Боброк призывал ждать «времени подобного», далее расходятся в изложении слов воеводы. Согласно Летоп. и Распр., Дмитрий
635
Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII вв. М., 1980. С. 51. Ср.: Шахматов А. А. Отзыв о сочинении С. К. Шамбинаго: «Повести о Мамаевом побоище». СПб., 1906 // Отчет о двенадцатом присуждении премий митрополита Макария. СПб., 1910. С. 146.
636
ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959. С. 142; Сказания и повести о Куликовской битве. М.; Л., 1982. С. 99.
Осн., если судить по списку ОР РНБ, O. IV.22, выбранному Л. А. Дмитриевым для публикации, чтения «осмого часа ждите» не имеет [637] . Однако, как отметила М. А. Салмина, «ни один из списков основной редакции не дошел до нас в первоначальном виде. Всем спискам присущи те или иные дефекты, полученные в результате переписки, позднейшие вставки. Не представляет исключения и список ГПБ, O. IV.22» (ныне: ОР РНБ, O. IV.22. — В. Р.) [638] . Упомянутый нами список РНБ представляет т. н. Основной вариант Осн. (далее — вар. О). Мы просмотрели опубликованные списки «Сказания», относящиеся к другим вариантам Осн. Подобно указанному списку РНБ (вар. О), чтение «осмого часа ждите» отсутствует в поздних вариантах Осн. [639] Более ранний вариант Ундольского (далее — вар. У) довольно близок к вар. О (они вместе, по мнению Л. А. Дмитриева, восходят к протографу памятника [640] ). В списке, лежащем в основе всего вар. У (ОР РГБ, собр. Ундольского № 578), чтение «осмого часа…» присутствует [641] . То же можно сказать о Печатном варианте «Сказания», а также о списках ОР ГИМ, собр. Уварова № 999а (близок к Печатному варианту) и ОР ГИМ, собр. Уварова № 1435 (промежуточный между вар. О и вар. У) [642] , а также в т. н. Ермолаевском списке, который тоже относится к Осн. Кстати, по мнению А. А. Зимина, Еромолаевский «вместе с Лондонским списком позволяет отчетливей представить себе архетип Основной редакции», поскольку «восходит к ее раннему тексту» [643] .
637
Сказания и повести… С. 44.
638
Салмина М. А. К вопросу о датировке «Сказания о Мамаевом побоище» // ТОДРЛ. Т. 29. Л., 1974. С. 103.
639
Списки: ОР РНБ. Собр. Михайловского. А. 509 и ОР ГИМ. Собр. Забелина. № 261 (соответственно вар. Михайловского и вар. Забелина). См.: Русские повести XV-XVI вв. / Сост. М. О. Скриппиль. М.; Л., 1958. С. 33–34; Повести о Куликовской битве. С. 196. По мнению Л. А. Дмитриева, указанные варианты изобилуют поздними сокращениями и вставками, в том числе и из Синопсиса. См.: Дмитриев Л. А. Обзор редакций «Сказания о Мамаевом побоище» // Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 457–458, 464–470.
640
Дмитриев Л. А. Вставки из «Задонщины» в «Сказание о Мамаевом побоище» как показатели по истории текста этих произведений // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. К вопросу о времени написания «Слова». М.; Л., 1966. С. 388.
641
Шамбинаго С. К. Сказание о Мамаевом побоище // ОЛДП. Вып. 125. СПб., 1907. С. 44. Ср.: Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 180.
642
Сказания и повести… С. 122; «Сказание о Мамаевом побоище». Лицевая рукопись XVII века из собрания ГИМ. М., 1980. Л. 73 об.; «Сказание о Мамаевом побоище». Историко-литературоведческий очерк. Кн. 1. С. 94; Дмитриев Л. А. Обзор редакций… С. 451, 461.
643
См. Памятники Куликовского цикла… С. 224, 246.
Интересно, что и в Лондонском лицевом списке «Сказания», который, по мнению Л. А. Дмитриева, также относится к Осн. (ближе к вар. У), на л. 40 об. и 44 мы находим подписи к миниатюрам: «Князя Владимира Андреевича полк стоит в лузе, крыяся при дубраве, ждет осмого часа…» и «Княж Владимиров полк стоит и ожидает осмого часа, дондеж время придет» [644] . Кроме того, в тех вариантах Осн., где чтение «осмого часа…» отсутствует, в текстах дважды (!) наблюдается упоминание «часа», правда, без числового определения последнего, но с непонятными в данном контексте указательными местоимениями («вън же час», «от сего часа») [645] . Представляется, что отсутствующие указания на «осмой час» в списках Основного, Михайловского и Забелинского вариантов Осн. являются позднейшими искажениями первоначальных чтений, которые сохранились в списках Летоп., Распр. и некоторых ранних вариантов Осн. Исходя из указанных чтений источника, полагаем, что Боброк, призывая Владимира Андреевича не спешить, точно определяет время будущего вступления в бой («осмой час»).
644
Дмитриев Л. А. Лондонский лицевой список «Сказание о Мамаевом побоище» // ТОДРЛ. Т. 28. Л., 1974. С. 159, 172–173.
645
Сказания и повести… С. 44, 122. Ср.: Русские повести XV XVI вв. М.; Л., 1958. С. 33–34; Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 196.
Когда же «приспе… час осмый», согласно тексту памятника, «абие духъ южны потягну ззади их». После этого «воспи Волынецъ гласом великим князю Владимиру: «час прииде, а время приближися». И паки рече: «братия мои и друзи, дерзайте, сила Святаго Духа помогает нам»» [646] . После этих слов в «Сказании» следуют описание выхода засадного полка, а также рассказывается о разгроме и бегстве татарских войск.
Тексты «Сказания» не содержат указаний на то, что солнце светило русским воинам в глаза, мешая им дать достойный отпор «поганым» и тем самым помочь гибнущим в этот момент соплеменникам. Исследователи, придерживающиеся данной версии, видимо, опирались на «свидетельство» не источника, а… В. И. Татищева, который действительно полагал, что «русским… тяжко бе, зане солнце бе во очи и ветр» [647] . На каких текстах мог основывать свою гипотезу В. Н. Татищев, нам неизвестно.
646
Сказания… С. 44, 99, 123; ПСРЛ. Т. 26. С. 142; «Сказание о Мамаевом побоище». Историко-литературоведческий очерк. Кн. 1. С. 94. Указание на «осмой час» как на время вступления засадного полка в бой отсутствует в Лондонском списке Вологодско-Пермской летописи — из-за порчи текста это место не читается (см.: ПСРЛ. Т. 26. С. 340) и в Кипр. редакции «Сказания» (см.: Сказания и повести… С. 25). В последней, как мы покажем далее, «расчасовка» всей Куликовской битвы производилась по тексту «Летописной Повести», чтения которой существенно отличаются от соответствующих мест ранних редакций «Сказания». В остальных интересующих нас текстах памятника данное чтение присутствует, что позволяет отнести его происхождение к первоначальному виду памятника.
647
Татищев
Тексты «Сказания» не позволяют признать обоснованной и версию тех исследователей, которые полагали, что Боброк ожидал, когда не подозревавшие о существовании засадного полка татары, увлекшись атакой, подставят под удар свой фланг (или тыл). Мало того, что «Сказание» не упоминает о такой тактической «небрежности» татарских войск. Точно названное воеводой время выступления — «осмой час» — позволяет считать, что, несмотря на свою опытность, Боброк-полководец все-таки не мог предугадывать характер и определять время (причем с точностью до часа!) будущих ошибок неприятеля. Также с трудом верится в то, что воевода мог предугадать час, в который переменится ветер.
Вообще, версия исследователей о наличии в начале сражения встречного ветра, якобы мешавшего полку Владимира Серпуховского выступить на помощь основным силам русских, основывается на единственной фразе: «И егда хотяху изыти на враги своя, и веаше ветр велий противу им в лице и бьяше зело и возбраняше», читающейся… только в поздней Кипр. редакции памятника [648] . Прав А. С. Демин, полагая, что поздние редакции «Сказания», к коим относится и Кипр., «служили истолкованием авторского текста» [649] . Вероятно, составитель этой редакции произведения исходил сообщения о том, что в момент «времени подобного» «духъ южны потягну ззади» русских воинов. Поняв употребленный древнерусским книжником термин «духъ» как «ветер» и истолковав процитированное чтение как указание на то, что перед этим ветер дул русским «спереди», т. е. в лицо, исследователи и предложили гипотезу «о встречном ветре». По всей видимости, предложенная гипотеза являет собой отнюдь не единственное, а лишь одно из возможных истолкований текста «Сказания о Мамаевом побоище».
648
Сказания и повести… С. 65.
649
Демин А. С. Художественные миры древнерусской литературы. М., 1993. С. 112.
Таким образом, отсутствие в историографии сколько-нибудь приемлемых, опирающихся на тексты источника объяснений выжидательной тактики Дмитрия Боброка приводит нас к необходимости более подробно исследовать упомянутые в «Сказании» обстоятельства вступления засадного полка в бой.
Нам представляется, что упомянутый в «Сказании» «духъ южный», потянувший «сзади» русских полков, не может ассоциироваться с реальным, попутным для русских, «южным ветром». Употребление географического определения «духа» — «южный» — позволяет проверить достоверность данного сообщения памятника. Действительно, дующий с юга ветер может быть попутным лишь для тех, кто движется с ним в одном направлении (буквально «по пути» ветра). По всей видимости, засадный полк, впрочем, как и основные силы Дмитрия Донского на Куликовом поле, не мог наступать, двигаясь с юга на север. Существующие в науке локализации «Куликова поля» и расположения на нем русских и ордынских войск (традиционная, принадлежащая С. Д. Нечаеву [650] и поддержанная большинством исследователей, а также новейшая — В. А. Кучкина [651] ) однозначно признают тот факт, что русские могли совершать наступательные действия только с севера на юг. Следовательно, если в «Сказании» речь шла о южном ветре, то последний ни в коем случае не мог бы подуть «сзади» русских, а значит, не мог бы быть попутным для них [652] .
650
Нечаев С. Д. Некоторые замечания о месте Мамаева побоища // Вестник Европы. Ч. 118. Июль. № 14. 1821. С. 126–164 (план Куликова поля см.: Там же. С. 164а). Согласно точке зрения С. Д. Нечаева, поддержанной большинством исследователей, битва проходила в междуречье Дона, Непрядвы и Мечи, т. е. между правым берегом Дона и правым берегом Непрядвы (см.: Тихомиров Д. И. Краткое описание Куликова поля // ЧОИДР. 1846. Кн. 2. Отд. 4. С. 36; Афремов И. Ф. Куликово поле…; Луцкий Е. А. Куликово поле // Исторический журнал. 1940. № 9. С. 44–54; Ашурков А. Н. На поле Куликовом. Тула, 1976; Бескровный Л. Г. Куликовская битва… С. 234; Хорошкевич А. Л. О месте Куликовской битвы… С. 92; Скрынников Р. Г. Куликовская битва. Проблемы изучения // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983. С. 54–57; Плигузов А. И. (Комментарии). С. 609–611; Фехнер М. В. Находки на Куликовом поле. К вопросу о месте битвы 1380 г. // Куликово поле. Материалы и исследования. М., 1990. (Труды ГИМ. Вып. 73). С. 72–78 и др.).
651
В. А. Кучкин полагает, что сражение проходило в междуречье Дона, Непрядвы и Буйцы, т. е. между правым берегом Дона и левым берегом Непрядвы. См Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле. С. 16–19.
652
Это относится и к основным силам, и к засадному полку русских: согласно обеим локализациям, южный ветер мог быть только встречным по отношению к ним. Отвергая возможность того, что засадный полк, занимая какую-то особую позицию, располагался лицом на север, В. А. Кучкин отметил, что, «поскольку Мамай шел на Куликово поле со стороны р. Мечи, русские полки, даже засадный, не могли стоять фронтом к северу». См.: Кучкин В. А. О месте Куликовской битвы // Природа. 1984. № 8. С. 51.
Вероятно, появление определения «южный» нельзя объяснять и неосведомленностью средневекового книжника, столетие спустя решившего вновь описать героическую битву на Непрядве. Мы не согласны с B. А. Кучкиным, полагающим, что «здесь очевидно явное незнание некоторых реалий сражения автором «Сказания о Мамаевом побоище»» [653] . Стоит иметь в виду, что автор памятника вполне подробно описывает маршрут движения русских войск на поле Куликово, сносно ориентируется в расположении сторон света (Мамай движется с востока, перед битвой «земля стонет велми… на восток до моря, а на запад до Дуная» [654] ).
653
Там же.
654
Сказания и повести… С. 25, 41; 73, 96; 103, 119; ПСРЛ. Т. 26. С. 139 (в Лондонском списке Вологодско-Пермской летописи вместо чтения «на запад» — «назади», см.: Там же. C.338).
Кроме того, необходимо помнить, что слово «духъ» полисемантично, а следовательно, интерпретация фразы «духъ южный» как «южный ветер» требует того или иного обоснования. (Помимо значений «дуновение», «движение воздуха», «ветер» древнерусское слово «духъ» имело еще и другие значения «бесплотное сверхъестественное существо», собственно «дух», а также «благодать», «дар», «сверхъестественная сила» [655] ). Важно отметить, что, насколько мы можем судить, в первоначальном виде «Сказания» слово «ветер» в исследуемом нами эпизоде не употреблялось вообще — впервые это слово появляется опять-таки в Кипр. [656]
655
СлРЯ XI-XVII вв. Вып. 4. М., 1977. С. 380. Ср.: Словарь древнерусского языка XI-XIV вв. Т. 3. М., 1990. С. 104.
656
Сказания и повести… С. 65. По мнению А. С. Демина, сообщенному при обсуждении нашего доклада ««Духъ южны» в «Сказании о Мамаевом побоище»» в ИМЛИ РАН 19 апреля 1995 года, употребление глагола «потягну» с существительным «духъ» (в значении «ветер») во время создания «Сказания» маловероятно; в подобном словосочетании «духъ» действительно должен был восприниматься как «сверхъественная сила». В Словаре русского языка XI-XVII вв. термин «потягнуть» в значении «потянуть», «подуть» (о ветре) цитируется только по памятникам XVI-XVII веков. См.: СлРЯ XI-XVII вв. Вып. 18. М., 1992. С. 35.