Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.

Хрусталев Денис Григорьевич

Александр Невский у Вороньего камня перед Ледовым побоищем. Миниатюра Лицевого летописного свода, XVI в.

В связи с этим стоит сделать несколько замечаний.

1. Чаще всего априори признается, что в той форме дуумвирата, который утвердился на северо-востоке Руси после 1249 г. (Андрей держит Владимир, а Александр – «Киев и всю Русскую землю»), заложены зерна войны 1252 г. Однако при этом выносятся за скобки конкретная причина конфликта и разъяснение необходимости вмешательства именно монголов. По мнению В. Л. Егорова, Александр не хотел прибегать к «обычной практике междоусобной войны», а рассчитывал решить вопрос «чисто административными» методами [456] . Решить вопрос о смене великого князя?! Но стоило ли сначала

ехать в Орду? Сюжет 1247–1248 гг., когда меняли князя Святослава, не дает однозначного ответа: князя выгнали без ордынцев. Кстати, обошлось без кровопролития, и все участники сохранили добрые отношения. Отчего ж теперь схема изменилась? Да и Александр предстает таким властным гордецом, жаждущим всемерной власти. Почему же он ждал три года? Надо полагать, совсем не в происках Александра дело – летопись отмечает, что к Батыю он отправился князем Новгородским. Соответственно, его обращение в великого князя, судя по всему, произошло в Орде, с которой и вступил в конфликт Андрей.

456

Егоров 1996. С. 50.

2. Высказывалось мнение, что Андрей чуть ли не сформировал антимонгольский альянс среди суздальских князей. Отправной точкой называют его брак с дочерью Даниила Романовича, активно вовлеченного позднее в войну с монголами. Однако для Даниила поводом к войне послужило нападение Куремсы в конце 1252 г., а развязал он ее лишь в 1254 г. Нападение же Неврюя относится к лету 1252 г. – на Борисов день (24 июля). И бежит Андрей вовсе не к Даниилу, а в Прибалтику, в Швецию. Все это слабо напоминает запланированные действия. Да и не Даниил выступал инициатором конфликта с Востоком, а опять же сам Андрей. Насколько случайным его союзником был Ярослав Ярославич – судить сложно.

3. Нигде в летописи нет намека на то, что к противостоянию Андрея с монголами причастен Александр. В Житии Александра Невского, которое писалось современником, хотя и агиографом, специально отмечено, что «разгневася царь Батый на брата меншаго Андрея и посла воеводу своего Неврюня повоевати землю Суждальскую», а «по пленении же Неврюневе князь великый Александръ церкви въздвигну, грады исполни, люди распуженыа събра в домы своя» [457] . Уж слишком лицемерно выглядела бы забота Александра о суздальцах, если бы он сам был инициатором Неврюева похода. В летописи сказано, что встречали его возвращение из Орды с радостью и всем миром. Сложно представить здесь подвох.

457

ЖАН 1995. С. 199.

Справедливости ради следует признать, что конфликт между Андреем и Александром все же был – по крайней мере в глазах Андрея. Из-под Переяславля князь бежал не куда-нибудь, а в земли старшего брата (в Новгород, в Псков), причем пытался в них вокняжиться, а потом отправился к его давнему недругу шведскому ярлу Биргеру, лишь недавно отвоевавшему земли тавастов (еми) в Финляндии. Андрей мог винить брата в пассивности в период его столкновения с Неврюем – ведь в это время Александр в самом деле находился у монголов.

В целом следует признать, что наиболее достоверной предстает версия событий в изложении А. А. Горского. Нет никакой необходимости «обвинять Александра в недостаточной верности православию или в предательстве своих братьев» – князь Александр Ярославич был и оставался «расчетливым, но не беспринципным политиком» [458] .

Скорее всего, в 1252 г. в Орду были приглашены оба брата. Возможно, их поездка была связана с утверждением нового великого хана Менгу (Мунке), которому надо было изъявить покорность. Однако Андрей не поехал. Подобное «хулиганство» нередко сходило с рук князьям в 1240-е гг., но теперь было другое время: Батый не стал терпеть и слушать оправданий Александра. Андрей был жестоко наказан и лишен власти. Александру ничего не оставалось, как сменить брата – ведь он был Киевским князем и верховным правителем в Русской земле [459] .

458

Горский 1996. С. 72.

459

См. подробнее: Хрусталев 2009. Т. 2. С. 35–40.

* * *

После Неврюевой рати Владимирское княжество окончательно и на многие годы вошло в орбиту ордынской политики. За поддержку при возведении на стол необходимо было отвечать изысканной покорностью и дополнительными выплатами. Теперь складывалась уже иная структура взаимоотношений. Выбор, с которым так мучился Даниил Галицкий, опасавшийся монголов и ненавидевший их, был для северо-востока сделан.

Сила обстоятельств заставила князя Александра Невского повернуть в сторону уплотнения зависимости от монголов. Не он виновен в таком стечении обстоятельств.

Можно было двинуться по галицко-волынскому пути, ввергнув свои владения в бесконечные войны с бойнями и карательными операциям, которые в результате настолько измотали население, что переход под литовское покровительство казался им спасением. Новгородско-переяславский князь избрал другой, менее славный, но менее кровопролитный, путь: компромисс, соглашение и регулярное задабривание, призванное предотвратить или, по крайней мере, регулировать новые вторжения, направить монгольское подданство на благо своего государства. Именно линия на утверждение мирного сосуществования с Ордой соответствовала тогда политическим интересам Владимирского княжества. События позднейшей истории Московского государства развивались именно в контексте такой установки, заданной и освященной святым князем Александром Ярославичем, покровителем скорбных испытаний русского народа.

Заключение

Традиционной точкой зрения считается та, согласно которой «монголо-татарское нашествие», которое охватывает период с 1237-го по 1240 г., нанесло сокрушительный удар по экономике и социально-политическому положению Руси, погибла большая часть населения, были разрушены и запустели крупнейшие города, а в уцелевших поселениях появились монгольские чиновники, заведующие сбором дани (баскаки). Подобное концентрированное изложение результатов вторжения нигде в литературе не встречается, но формируется в сознании читателя после ознакомления с основными выводами исследователей. Действительно, урон от вторжения Батыя, как на северо-востоке, так на юге и западе Руси, был огромен. Были сожжены многие города, а люди или убиты, или уведены в полон. Факт погрома фиксируется археологически и по другим косвенным указаниям. Оспорить его невозможно.

Однако для полноты картины при описании явления бывает полезно ввести понятие «степени», а в нашем случае и такой показатель, как «охват», от которого будет зависеть так сказать «реанимационный коэффициент». Как только мы увлекаемся расстановкой качественных акцентов, то описание событий 30–40-х гг. XIII в. приобретает другой, более прагматичный ракурс.

* * *

Русские земли подверглись масштабному разорению. На северо-востоке страны погибли крупнейшие города. Уверенно можно сказать, что были сожжены Пронск, Ижеславец, Белгород, Рязань, Коломна, Москва, Суздаль, Владимир, Переяславль, Тверь, Торжок. О других поселениях, как и о сельской округе, нельзя высказаться однозначно: сохраняется возможность оспорить как письменные, так и археологические данные. При этом факт разгрома и поражения в войне налицо. Вооруженные силы страны были уничтожены, а многие жители уведены в плен. Следует подчеркнуть, что в полон уводили чаще всего квалифицированных ремесленников и наиболее развитых физически людей, то есть урон численности населения дополнялся снижением его профессионального уровня.

Однако в экономической сфере радикальным рубежом 1238 год не стал. Почти во всех городах жизнь возобновилась, а порою даже приобрела дополнительную интенсивность. Изменились торговые связи, но не сразу и не полностью. Так, следует помнить, что между разгромом северо-востока и падением Киева прошло почти два с половиной года, за которые люди могли успеть восстановиться психологически и восполнить, хотя бы отчасти, урон хозяйству. Для жителей Руси нападение монголов на Киев было ожидаемым событием, к нему готовились. В области торговли оно не могло вызвать катастрофы. Скорее всего, русские купцы заранее переориентировали свои маршруты. Другое дело, что вслед за монголами за Днепр перешли связанные с ними купеческие объединения из Средней Азии, для которых конкуренты были обузой. Киев остался перевалочной базой для товаров, но участники этого процесса изменились. Теперь здесь Западная Европа встречалась непосредственно со Средней Азией, а местные посредники были устранены. Ярослав Всеволодович, сохранивший сюзеренитет над Киевом, не мог этому воспрепятствовать, опасаясь обострения отношений с ханской ставкой.

В экономическом плане Северо-Восточная Русь оказалась отрезанной от Южной и Западной. Позднее это размежевание только усугубилось. Усиление Литвы, отношения с которой оставались неровными, было дополнительным фактором. Зона монгольских интересов в южнорусских землях смыкалась с областями, контролируемыми литовскими племенами, образуя клин между группами русских княжеств, возглавляемыми Ярославом и Даниилом. Произошла не только переориентация торговых связей, но их сокращение. Новые маршруты были сложнее технически, отчего такие процессы, как культурные заимствования, снизили интенсивность. Более открытым был восточный регион. Вступив в вассальные отношения с монгольскими ханами, владимиро-суздальские князья распахнули дверь в обширные просторы Азии, лишенной большинства таможенных барьеров и всех различий в политическом устройстве: одно государство от Рязани до Пекина, один «пропуск» на весь Шелковый путь. Однако выход для этой линии транзитной торговли остался только через Новгород, притом что у самой Азии теперь имелся прямой беспрепятственный путь в Европу (через Киев). Все это вело к снижению для суздальских купцов прибыльности международной торговли, а затем к переориентации (большему вниманию) на внутренний рынок, на котором заморские товары не были приоритетными.