Монкрейн – Ученик Духа
Шрифт:
Сдавленный кашель вырвался из онемевшего горла. Тяжелое сопение, сопровождающееся пульсирующей болью в висках и тело, словно гвоздями прибитое к твёрдой постели. Только теперь он начал постепенно осознавать, в каком жалком состоянии оказался:
" Что это за место? Где проклятые помощники, моя лаборатория? Неужто.. поверить не могу.. не могло же всё снова сгореть из-за того масла в подвале? Нет, точно не могло – после того раза они все бочки обработали смесью. Ну и где я тогда, если не дома? И почему не могу пошевелиться, даже ноги одеревенели от холода. "
Вдруг он почему-то захотел начать паниковать, даже закричать, если
Странное чувство негодования и отчаяния хлынуло на него волной. Внезапно он почувствовал как по щекам потекли струйки чего-то горячего.
"Какого.. слёзы? Я что, плачу?" — неверие и шок мгновенно перекрыли все прочие его эмоции, — " Я – Герольд Арк Монкрейн, оказался настолько беспомощен, что не могу сдержать слёз? Что за чушь?! "
Герольд.
Осознание того, что он по крайней мере знает собственное имя, слегка привело его в себя. Но не избавило от леденящего чувства, что он потерял кое что важное.
Его Дух исчез.
Он практически сразу осознал что его Дух, его гордость и единственный в жизни союзник, не откликался на зов хозяина.
"Нет. Я не могу потерять Дух. Это невозможно, попросту не случалось никогда за всю историю летописей.. "
— Ронта просыпается! Трант, быстрее принеси воды! — из размышлений его вырвал встревоженный девичий возглас. Силуэт юной девушки тихо оказался над ним. Герольд почувствовал как его головы коснулась чужая рука.
"Ронта?"
Это имя, как ни странно, тоже звучало смутно знакомым. Не понадобилось много усилий чтобы понять, — это было его собственное имя. Имя того человека, чьё тело заняла его чудом спасшаяся от распада личность. Это было единственное разумное объяснение происходящего, что Герольд пока успел придумать. Смутно слушая девичьи причитания, он смотрел сквозь ресницы на теперь уже его детские руки, лежащие на почти плоской, едва вздымающейся при дыхании груди.
"Обычное дело, верно? До меня, кажется, уже были случаи переселения души, так ведь? В каком же свитке я про это читал.. ах, точно – в "Сказках Гнилого Леса" что-то было про путника, который поменялся телами с лягушкой. Стоп.. сказка? С каких пор я стал знатоком старых сказок. И что за Гнилой Лес?"
От этих мыслей у Герольда только сильнее заболела голова. Мысли начали сливаться в единый кисель, монолог превращался то и дело в какофонию неразборчивого эха. Это не столько пугало, сколько мешало, раздражало его.
"Стоп!" – собрав волю в пучок, Герольд выдернул себя из клубка собственных и чужих воспоминаний и мыслей.
Вдруг впечатлений ему показалось достаточно и уж точно больше, чем он был готов переварить в столь короткое время. Усталость захватила сознание. Подчинившись окружающей его атмосфере, Герольд почувствовал себя странно спокойным, незаметно погружаясь в глубокий сон.
"И всё таки.. где же я оказался?"
...
Следующие два дня Герольд провёл буквально не вставая с кровати. Не то чтобы не хотел, он просто не мог этого сделать. Тело не слушалось, а в голову то и дело били приливными волнами смутно знакомые образы, картинки и воспоминания. Какие-то отрывками, другие вовсе выглядели как набор звуков и цветов. Они появлялись внезапно и исчезали так же быстро, не всегда давая возможность прийти в себя.
Уже вскоре после первого пробуждения Герольд понял, что и с телом мальчишки по имени Ронта что-то неладно. Сильный жар сменялся ознобом и немотой едва ли не каждые несколько
К счастью, на третье утро жизни Герольда в чужом теле случилось кое-что хорошее. Он наконец смог своими силами принять вертикальное положение, неуклюже и с большим трудом сев на койку. На большее пока сил не хватало. Встать и пойти, – сейчас выглядело если не чудом, то уж небольшим подвигом точно.
Неосознанно, Герольд криво улыбнулся своему достижению, но улыбка так и застыла в неестественном положении. Его глаза округлились вдруг, дыхание сбилось и болезненно участилось. Он неуклюже дёрнул челюстью:
— Гугк! Когктов гукх!
В этот момент внутри него всё кипело. Смесь удивления и радости смыла напрочь его застывшее ощущение безнадёжности и страха. Он наконец смог смутно почувствовать его присутствие. Слабо, едва ощутимо, внутри его сознания заколосился росток того, перед чем со времён каменных летописей трепетали люди. Это был его Дух!
...
Четвертый день больше не приносил сюрпризов. Конечно, за исключением пары фактов, которые Герольду пришлось с неохотой признать.
Во-первых, Его разум и Дух оказались слишком слабы, чтобы сразу взять под контроль тело несчастного двенадцатилетнего мальчишки. Даже столь юный и неразвитый организм упорно отвергал все попытки "захватить" его. Остатки памяти, которые с помощью Духа Герольд запросто ощущал, похоже считали его гостем, и весьма непрошенным! Словно книга, лежащая прямо перед тобой, но у которой накрепко склеены все страницы. Кусочки воспоминаний приходили, как и прежде, неожиданно и болезненно. Попробовав разок другой, Герольд бросил попытки на это повлиять.
В конце концов, остатки этой души мало заботили Герольда. Важнее было восстановить немощное и слабое тело, на чём он и сосредоточил почти все свои силы. Результат оказался немногим лучше.
Дух после переселения в новое тело словно впал в спячку. Его сил едва хватало чтобы просто поддерживать собственное существование, не говоря о чём-то более существенном.
"Позорная ситуация, но к счастью никто из тех старых собак этого не увидит. А даже если бы и увидели, что с того? Во всяком случае я выжил. У меня есть всё, о чём только можно мечтать, хе-хе. Кров, постель, еда каждый день. Не хватает только моей лаборатории.." – Молча утешал себя Герольд, концентрируясь на восстановлении связи с Духом и просто наблюдая за тем, что происходит вокруг.
В эти дни необходимости задавать вопросы у него не было. Голова и без того была забита новой информацией, да и возможность поговорить не то чтобы представлялась часто. Девочка, что за ним всё это время ухаживала, Сая, большую часть времени хлопотала по дому или вовсе отсутствовала. Время от времени Герольд слышал какой-то шум с улицы, но кроме кусочка неба в крошечном окне и бедно обставленной комнаты ничего не видел.
Сая заботилась о нём, за что Герольд уже заочно был ей благодарен, хотя пока и с трудом мог это выразить. Несколько раз он добросовестно пытался, но язык отказывался слушать команды разума. Слова в голове первое время звучали сразу на двух языках, родном и местном, позаимствованным из воспоминаний Ронты. Из них же Герольд смог лишь спустя эти дни убедиться, что оказался не просто далеко от дома. Это был другой мир или, по крайней мере, неизвестное ему закрытое пространство.