Монолог
Шрифт:
Перекусив, мы направились в отдел с книгами, чтобы подурачиться и погадать на судьбу, – не глядя, хватали с полки любую книгу, раскрывали ее наугад и, ткнув пальцем в какую-нибудь строку, зачитывали себе приговор. Кажется, мне выпало что-то хорошее, и, чтобы оно сбылось, Саша купил мне эту случайную книгу, которая оказалась сборником детских сказок.
Когда мы вернулись из «ИКЕА», уже вечерело, и Саша увлек меня на крышу одной из многочисленных новостроек любоваться закатом.
– У меня для тебя есть еще один подарок, – серьезно сказал он мне там, наверху. – Закрой глаза и протяни руку.
Я
Саша надел мне на запястье что-то прохладное и узкое.
– Браслет! – обрадованно воскликнула я, открыв глаза.
– Я купил его в сувенирной лавке неподалеку от музея Гауди в Барселоне, – пояснил Саша. – Специально для тебя. Ты ведь любишь синий цвет?
А потом мы целовались, не дождавшись заката, и я подумала, что теперь и умереть не жалко, потому что самое большое счастье у меня уже случилось…
Саша, мне казалось, моя смерть неизбежна, но я не могу умереть, не увидев тебя еще хоть раз. Ты ведь скоро придешь ко мне, правда? Мама расскажет тебе всё, что произошло, и ты примчишься в больницу с букетом моих любимых розовых пионов. Ну и пусть на дворе ноябрь, ты найдешь эти цветы, потому что ты всегда находил всё, что мне нравится! Мне сейчас очень больно, но с тобой рядом мне станет легче, я знаю! Скорей бы только ты пришел!..
Я тяжело и хрипло вздохнула и облизала пересохшие губы. Как выдержать эту нарастающую тупую боль?
– Меня предупредили, что тебе нельзя пить, – деловито затрещала мама. Она больше не плакала и вновь превратилась в суетливую и беспокойную болтушку. – Но я сейчас плесну немножко воды на полотенце и смочу тебе лицо и губы. Потерпи, Танюш, до вечера совсем чуть-чуть осталось! А там побалуемся чайком с пирожными. Я тебе миндальное купила, как ты любишь.
Я поморщилась от боли и закрыла глаза.
– Не хочешь миндальное? – мгновенно отреагировала мама. – А какое хочешь? Ты только скажи, а я его из-под земли достану! Может, с марципанчиком, а? Могу медовик испечь! Смотаюсь домой на пару часиков и испеку! У нас, правда, с газовой плитой проблема: представляешь, поставила вчера перец запекать, так он сверху подгорает, а внизу сырой! Я как знала, что ты дома ужинать не будешь, – психанула и опрокинула весь противень в помойку! Не хватало еще, чтобы мы с тобой перцами горелыми давились! С мясом, конечно, проще. Жалко, что ты мяско совсем не ешь! А я газовиков завтра с утра буду вызывать: пусть починят мне духовку! У меня ребенок больной после операции, мне духовка нужна, чтобы пироги ребенку печь!
В своем возмущении мама совсем позабыла, что собиралась смочить мне губы. А у меня не было сил напомнить ей об этом. Я вновь отвернулась и затихла. Мама продолжала вздыхать, охать, со скрипом ерзать на стуле, шуршать пакетами и многочисленными свертками и жаловаться на всё и вся.
Боль усиливалась. Я лежала молча, закусив губу, и слушала, как где-то неподалеку монотонно капает вода. Моя боль возрастала с каждым новым ударом капли. Через некоторое время я начала еле слышно стонать. Из глаз вновь
Казалось, прошла целая вечность, пока она явилась. Я не различила ее лица, но голос у нее был молодой и ровный. Она велела маме успокоиться, смочила мне губы, поправила подушку и исчезла. А через минуту явилась вновь и сделала мне укол.
– Это обезболивающее, – сказала она. – Скоро полегчает, и поспишь.
И действительно, меня вновь окутал густой творожно-желтый туман, заглушая боль и путая мысли в моей голове. Я наконец-то спала, но это был странный сон, смешанный с воспоминаниями и явью, словно я одновременно пребывала в нескольких местах.
День 3
Утро выдалось хмурым и холодным. Проснувшись, я почувствовала, что ладони превратились в ледышки. Боль тоже как будто бы замерзла и до поры утихла. Мамы рядом не было. Наверное, убежала домой чинить плиту. Я с трудом потянулась к кнопке вызова и надавила на нее изо всех своих скудных сил. Скоро в коридоре послышались уверенные легкие шаги, и в комнату вошла девушка в бледно-зеленом халате – высокая, очень красивая брюнетка с бесстрастным выражением лица.
– В туалет хочешь? – спросила она меня.
Я молча покачала головой.
– Всё равно давай наденем памперс, – настояла она, – а то мало ли.
Я вновь покачала головой.
– Не надо памперс. Я сейчас встану.
– Не встанешь.
Она произнесла это так спокойно и твердо, что я сразу же умолкла и смирилась. Пока она меня двигала и переворачивала, боли почти не было, смущения тоже. Никаких эмоций. Всё остыло и заледенело у меня внутри. И я по-прежнему не ощущала свое тело ниже пояса.
– Готово, – коротко сказала девушка, укрывая меня одеялом. – Пить хочешь?
– Как вас зовут? – вместо ответа спросила я.
– Лена. – Она постучала кончиками наманикюренных ногтей по приколотому к карману бейджу. – Пить будем или нет?
Я выпила полстакана холодной кипяченой воды из ее рук.
– Как понадоблюсь, звони, – уходя, предупредила меня Лена. – Запиши мой номер телефона.
– У меня нет с собой мобильного, – тихо ответила я. – Мама вечером привезет.
– Хорошо, потом запишешь, – кивнула Лена и вышла.
Я некоторое время лежала, разглядывая потолок и пытаясь собраться с мыслями, но они прыгали и разбегались, будто рассыпавшийся бисер.
Вскоре вернулась Лена и принесла мне завтрак: тарелку каши, кусочек хлеба с маслом и сладкий чай. Она быстро и ловко покормила меня с ложки, ополоснула тарелку под краном и вновь ушла. Я продолжала лежать.
Кажется, я задремала, потому что, когда я в следующий раз открыла глаза, передо мной уже стояла капельница, и лекарство по трубочке бежало в катетер на моей левой руке. За окном шумел осенний дождь, и почерневший опавший лист прилип к оконному стеклу. Я долго смотрела на него, ни о чем не думая и отдыхая от боли, а потом опять уснула.