Монополия на чудеса
Шрифт:
К обшлагу рукава прилип трамвайный билет.
– Сыно-очек… сыно-очек… – хрипела старуха. – Место уступи бабушке!
Последние слова оказались фатальными. Не знаю, как и почему, но что-то они задели во мне – детское, непосредственное.
Да и зомби терпеть не могу.
Я вскинул катану. Лезвие цепануло потолок, посыпалась штукатурка. Удар вышел косым, через лопатку к шее. Но чудо – едва клинок коснулся зеленой ткани, голова мертвой старухи прыгнула с плеч и покатилась по полу, скрежеща зубами.
В
– Молодые… – невнятно скрипела она, – …совести нет!
В раскуроченный дверной проем заглянула Светка.
– Что у вас твори… ой!
Никогда не видел, чтобы люди так бледнели. Свету смуглянкой не назовешь, но тут она стала белее своей куртки. Я быстро оттер ее прочь от двери.
– Пойдем, – буркнул Шурка Аттилле.
– Я не могу! Снимите меня!
– Не дури, придурок. Она сейчас встанет.
Это подействовало. Что-то грохнуло: мальчишка спрыгнул со стола и понесся в коридор.
– Туалет направо! – запоздало крикнул я ему. Послышались булькающие звуки.
Труп выдрался из обломков двери и принялся слепо шарить по ковру в поисках головы.
– Чаровато! – пискнула Светка. Затем выкинула номер: достала из кармана пластиковый мешок с розами, на цыпочках прокралась за спиной зомби и кроссовкой закатила голову в мешок.
– Нам для лабораторки надо, – пояснила мне.
– Ты что, психованная? Это же улика!
– Ой, ладно тебе, улика! Поди и накопай! Представляешь, если это у тебя в кабинете найдут?!
Я представлял. Ну и ладно… Дзайана сунула мне в руки мешок, а сама принялась деловито водить в воздухе ладонями – колдовать.
– Вот и все! – обернулась ко мне через несколько минут. – Сейчас эта дура уберется. – И добавила невпопад: – Рек, я по тебе так соскучилась!
…Все смешалось в доме Колесничих. Аттиллу пришлось вытаскивать из туалета. Парень заикался, бледнел, потом сообщил, что дуэли никто не отменял. И вообще, никакого недостойного варвара поведения не было, просто его страшно заинтересовала конструкция сливного бачка.
Шурка же с любопытством разглядывал меч.
– Я знаю этот знак, – сообщил он, тыча пальцем в клинок. – Это «мем», на таротах соответствует аркану «смерти». А это – алхимический символ гниения.
– А вот, – показала Светка, – китайский иероглиф. Река, дорога мертвых. И тут еще майанский знак.
– Все-таки Валька – шаман с придурью, – подытожил Шурка. Затем осторожно, чтобы не запачкаться о мертвую кровь, перехватил катану и протянул рукоятью вперед. – На, спрячь!
– Угу… Пойду проверю, что гостья делает.
За дверью
Я осторожно приоткрыл дверь. В щель было плохо видно, но я разглядел тощий зад, обтянутый пыльным зеленым драпом. Старуха ползала на коленях, оттирая с ковролина пятна крови. В ведре, что стояло рядом, белой шапкой пузырилась пена.
– Что она там? – спросила Света, выглядывая из-за моего плеча.
– Полы моет. Постой, постой… ты ей как убраться приказала, чудо?!
– Ой! Реш, извини!
Мы переглянулись и тихо-тихо поднялись этажом выше. Там, уже не сдерживаясь, попадали со смеху. На Аттиллу напала икота. Он задерживал дыхание, пытаясь остановить ее, а когда не получалось, вполголоса ругался по Эпоне-матушке.
Наконец Светка сжалилась и достала из рюкзака минералку.
Сколько мы проторчали на верхнем этаже, не знаю. Наконец внизу хлопнула дверь. Зомби похромала вниз по лестнице, отстукивая свой черепаший ритм, а мы все сидели в философской задумчивости.
– Ну что, – предложил я, – пойдем, посмотрим?
– Ага, – согласился Шурка. – Меч далеко не убирай.
И мы посмотрели.
Такой чистоты в своем офисе я не видел никогда. Ковролин лучился свежестью и уютом. Исчезло даже пятно у стола, за которое Дашка меня постоянно крокопидрила. Когда я наливаю в чайник много воды и она льется через край, я просто выплескиваю остатки на пол. Мне всегда казалось, что это невозможно отмыть. Оказывается, возможно. Только нужно иметь нечеловеческое терпение.
Я прошелся от сейфа к столу.
Да-а… Шкафные ручки сверкают. Столик – словно отполирован. Сломанная дверь качается на высобаченных петлях – старуха честно старалась приладить ее на место. На столе лежит записка:
«Пиалы, чайник в шкафу. Полотенце повесила новое. Бокалы я тоже вымыла».
Ой, бабушка, где же вы были при жизни?! Я полез в шкаф. Когда Дашка мыла посуду, следы чайного налета оставались. Сейчас фарфор блестел поистине хирургической белизной.
– Чашки выбросить придется, – протянул я. – После трупа-то…
– Да ты что?! – возмутился учитель. – Это ж сувенир. Подари одну, а?!
– Бери хоть все. И заварник в придачу!
Он выбрал две. Еще одну прикарманила дзайана.
– Я знаю эту бабушку, – сообщила она. – Горничной у нас работала, тварюга.
– Почему тварюга?
– Болтливая очень. Я все молилась: бабушка, чтоб ты сдохла! А она: я вас всех переживу! Ну и пережила. А еще, говорят, у уборщиц кодекс есть вроде бусидо. Они на «Санитарных инструкциях» клянутся блюсти чистоту даже в посмертии.