Монстр из отеля №7

Роуз К.В.

— Где ты был до сегодняшнего вечера?

— Далеко.

Я закатываю глаза.

— Расскажи мне хоть что-то.

Саллен смотрит на меня долгим взглядом, и я чувствую, как между нами нарастает напряжение. Затем с неожиданной для меня быстротой… он бросается ко мне.

Мгновенно отреагировав, я уворачваюсь от его хватки. Я кидаюсь вправо, намереваясь обогнуть стол и оказаться в темном проеме за его спиной. Я знаю, что дверь позади меня заперта, и пока я буду соображать, как ее открыть, он с легкостью меня схватит.

Но

даже сейчас он двигается вместе со мной, и я натыкаюсь бедром на медицинский стол, тихо вскрикнув от резкого удара. Однако я не останавливаюсь и встаю лицом к нему, спиной к освещенным зеленым светом полкам, на которых стоит банка с кроликом, которого я увидела, когда впервые открыла здесь глаза.

Саллен сжимает в кулаки вытянутые вдоль тела руки и буравит меня темнеющим взглядом. Между нами всего шаг, и я стою за каталкой. Я могла бы метнуться в дальний конец комнаты, молясь, чтобы за пределами ниши было место, куда можно ускользнуть.

Но он не двигается, так что я тоже не двигаюсь.

«На самом деле я не хочу убегать. Я просто хочу поговорить».

— Что ты хочешь знать? — быстро спрашиваю я. — Спрашивай меня о чем угодно. В отличие от тебя, я дам тебе ответы.

Саллен сжимает губы в неосознанной недовольной гримасе.

— Я не могу так с тобой разговаривать.

Это слетает с его красивых губ совершенно искренне, но я не понимаю, что он имеет в виду.

— Как так? — Я пытаюсь выровнять дыхание, чтобы не было похоже, что я задыхаюсь, задавая ему вопрос. — Почему ты не можешь нормально со мной поговорить?

Зря я это сказала.

Саллен снова пугающе быстро бросается на меня, и я тянусь за спину в поисках оружия в виде банки. Я ладонью нащупываю одну из них и обхватываю пальцами холодное стекло. Затем с тихим вскриком швыряю ее в Саллена.

Он ловко отпрыгивает назад, и стекло разлетается вдребезги по цементному полу, а я вздрагиваю от непривычно громкого звука в тихой комнате.

Воздух тут же наполняет резкий, едкий аромат, и я отступаю на несколько шагов назад, глядя вниз, туда, куда смотрит Саллен.

На полу лежит белый кролик, весь в какой-то жидкости и осколках поблескивающего стекла.

Его тельце все еще плотно сжато, маленькие лапки согнуты, шерстка влажная, а розовые глаза, как бусинки, осуждающе смотрят на меня.

Я судорожно вдыхаю и делаю еще один шаг назад.

Саллен вскидывает голову, прищуривает свои темные глаза и делает шаг вперед. Под его высокими черными кроссовками хрустит стекло, но, похоже, Саллена совершенно не волнует то, что осколки могут проткнуть его резиновые подошвы.

— Потому что я ненормальный, — говорит он низким, хриплым и озлобленным голосом.

— Прости, — говорю я, пытаясь сохранить хоть какой-то мир между нами. — Я не хотела…

Я делаю еще один шаг назад.

Саллен

тоже, носок его ботинка оказывается совсем близко к крупному тельцу белого кролика.

Черт.

Он может на него наступить. Вполне возможно, ему будет абсолютно все равно. Я помню, как сильно он давил мне на живот.

И знаю, что он каким-то образом винит меня в ужасах своей жизни ну или, по крайней мере, в некоторых из них. Он сам так сказал. Что это я с ним это сотворила. Я ему это сделала.

И я помню, как он сказал кое-что еще.

Что когда я очнусь, будет только хуже.

Я не знаю, что он имел в виду. Но думаю, дело в этом.

— Саллен, — выдыхаю я.

Он останавливается.

Слегка приподнимает брови, что придает его лицу непривычно невинное выражение.

— Поговори со мной, — шепчу я, желая до него достучаться. Желая установить между нами связь, которую я, возможно, придумывала все эти годы самой себе. — Пожалуйста.

Он по-прежнему не двигается.

Гул сливается с биением пульса у меня в голове.

Затем Саллен снова делает стремительное движение, перепрыгнув через стекло, и я понимаю, что сейчас не время для разговоров. Может, с ним такого времени никогда и не будет.

При мысли об этом меня переполняет скорбь, я тут же разворачиваюсь и приказываю себе бежать, хотя мне хочется остаться.

Я устремляюсь в темный проем и слышу, как за мной тихими и быстрыми шагами следует Саллен.

Он знает это место лучше, чем я. И ноги у него посильнее. По быстрому взгляду, брошенному мной в пентхаусе на его торс, я поняла, что он в хорошей форме. Я много хожу пешком и изредка занимаюсь йогой, но не знаю, поможет ли мне это сейчас.

Я вытягиваю перед собой руку, чтобы ни на что не наткнуться, жалея, что выронила свой гребаный фонарик, и бегу дальше в ледяную тьму. Мои легкие быстро расширяются и сжимаются, пальцы ног мягко ступают на цемент, пятки отрываются от пола.

Я не знаю, куда направляюсь.

Я даже не хочу от него убегать.

Но Саллен ничего не говорит, он пытается на меня напасть, хочет, чтобы я вернулась на ту каталку.

Чтобы я была его пациентом.

А он — доктором.

Ему нужна власть.

У него должен быть контроль.

Он сказал: «Я не могу так с тобой разговаривать».

Потому что ему нужно знать, что я не убегу? И ничем ему не наврежу? Мне кажется, что последнее я уже доказала. Но сейчас как раз делаю первое.

С другой стороны, он два года назад исчез. Он тоже от меня убежал.

Я все бегу, углубляясь в темноту, и задеваю плечом стену. Все вокруг меня как будто сужается, я едва могу здесь дышать, и впереди не видно никакого света, может, это тупик.