Монстр с нежным сердцем
Шрифт:
Прошерстил он, значит, путеводитель по Албании и наткнулся на любопытную достопримечательность — утес Елены на озере Шкодер, что на северо-западе страны. В буклетике было подробное описание места старинного погребения.
Тирана, маленькая албанская столица гостеприимно раскинулась перед нашими героями пестренькой такой, веселенькой зеленой скатеркой. Очень хотелось в ней задержаться, поглазеть на все местные чудеса, но… Дела, понимаете? Выспросив у портального точные координаты до Шкодера, пятерка приготовилась к групповой трансгрессии.
— Потерпишь, Зейн? — заботливо спросил Гарри, беря за руку сына.
— Да, папочка, — кротко
Развалины крепости Розафа и Скардарское озеро встретили их во всей своей неописуемой красе, заставив удивленно заморгать. Шкодерское озеро раскинулось далеко в долине не то клоками, не то перепутанной ленточкой, ну да реки старались как могли, прогрызая себе путь в этой гористой местности, отчего и создался такой причудливый вид современной низины, тесно зажатой горами.
Найти нужный утес не составило труда — к нему вела тропка, проторенная ногами множества паломников. Зачем — наши герои поняли, когда добрались до могилы Елены Когтевран. Она пряталась в тени двух белоствольных ясеней, выщербленный серый гранит и такой же крест обозначали место древнего захоронения, вытесанные в камне буквы едва угадывались, почти стертые временем, и ещё можно было разобрать слово «Елена».
С утеса открывался величественно-прекрасный вид на то же озеро-ленту. Глядя на него, Гарри тихо пробормотал, вспоминая сухие строчки буклета:
— Согласно легендам, албанцы считали себя потомками орлов, а сама страна на албанском языке и поныне именуется Шкиперия — «Страна орлов». Не потому ли Елена сюда сбежала, прячась от матери?..
— Зачем бы ей прятаться? — недоуменно спросил Мракс.
— Болван ты, — беззлобно крякнул Соломон, отвешивая подзатыльник Морану. — Диадему-то сюда кто принес?
— А кстати, где она? — поинтересовался Рам.
— В каком-то из этих двух деревьев, — кивнул Гарри. — Поищем дупло?
Искомое обнаружилось в ложбине у корней ближнего к могиле дерева. Это было и не дупло в прямом смысле этого слова, а глубокая складка в сросшихся корнях, в нише которой и находилась давно утерянная диадема Кандиды Когтевран. Тряпица, в которую она была когда-то завернута, истлела в труху, но драгоценность скрыла сама природа, щедро облепив серебряный ободок и сапфиры мхом и лишайником. Так что, достав нечто округлое, пришлось это тщательно отчистить от наросшей земли и травы, прежде чем сапфиры и серебро снова сверкнули на солнце. Казалось, они радуются, увидев свет после долгого, очень продолжительного сна в тысячелетней тьме.
Пока взрослые возились с поисками и находкой, Зейн нашел развлечение по себе — наслаждался пением птичек. Их звонкие голоса буквально заворожили его романтичную душу, заставляя сердце сладко замирать в груди. Сидел в высокой траве зачарованный великан, слушал тонкие трели и пытался рассмотреть чудесных певуний сквозь густую листву деревьев.
Соломон и Гарри полюбовались на сапфиры и, пока Моран бережно укладывал драгоценность в шкатулку, озаботились местонахождением Зейна. Нашли его в траве и подошли.
— Чем ты занимаешься, сынок? — заинтересованно спросил Гарри.
— Слушаю… — завороженно ответил Зейн и перевел затуманенный взгляд на Гарри. — Скажи мне, папа, какое высшее провидение сумело создать такое чудо? Эти птички… размером с палец ребёнка, а голоса их подобны пению ангелов…
Вздохнув, Гарри уселся рядом
Благодаря Зейну, Гарри и его друзья вернулись в Хогвартс духовно просветленными. Потому что птички — это действительно ангелы, чьими голосами они поют на земле.
Ситуация в маг-Британии за время их отсуствия раскалилась добела, и не только в Британии, но и в Западной Европе, где гоблины были также широко распространены. Племени зеленошкурых повсюду объявили полное аутодафе, вообще весь гоблинский род был отправлен в опалу! Им были возвращены все их гоблинские изделия, и бедолаги просто воем изошли, искренне не понимая, как маги вообще раскрыли гоблинский заговор?! Ведь тысячелетиями волшебники ничего не подозревали, заказывали у лучших мастеров мечи и кубки, и вдруг в одночасье все как проснулись! Такого массового отказа от гоблинских работ ещё не бывало в истории магического мира…
Ну кто бы мог подумать, что от одного такого гоблинского подарка вдруг решат отказаться? А вот жадничать не надо было, лежал бы меч в волшебной шляпе, помогал нуждающимся, каши не просил… Но невовремя вылезшая жадность, как правило, губит всех.
Вот и здесь так же: большинство гоблинов погибло без подпитки через свои заколдованные вещи, а тех, кто выжил, без жалости согнали в Полые холмы, в истинный их дом, где им и положено быть, коварным малым народцам подземных фейри. Хватит! Больше не будет их кровавых восстаний!
Судьба здания Гринготтса пока решалась, а вот их подвалы засыпали, все их километры ходов и пещер. Золото отсортировали, то, что было гоблинским, отдали в Полые холмы, а то золото, что было чистым, людским и гномьим, отправили на переплавку и новую чеканку. Образцы свеженьких монет гномы с гордостью показали Хогвартсу в первую очередь, опередив даже министра!
Гарри с любопытством посмотрел на новую валюту маг-Британии — золотые тяжеленькие дракки с отчеканенным драконьим профилем на аверсе и цифрой один на обратной стороне, серебряные лунообразные дворики с гномом на лицевой стороне и номиналом в двадцать на реверсе и бронзовые цверги, маленькие копеечки с изображением крылатой собачки. Уже самим своим видом новые монеты восхищали и радовали — прелесть что такое.
А тридцатого апреля состоялось то самое долгожданное таинство — кельтский обряд принятия в Род. Соломон, Гарри и Зейн, облаченные в белые одежды из домотканой материи, встали треугольником, лицом друг к другу, взявшись за руки. Кроме них троих, на поляне никого не было, ну разве что ещё вездесущие певуньи-птички, невидимо щебечущие в листве. Трое — статный, нестарый ещё мужчина, стройный тонкий юноша и высокий дюжий великан — стояли возле лесного грота, с вершины которого в каменную чашу ниспадал узенький журливый водопадик. В волнующейся воде прыгало и мерцало опрокинутое небо, сперва голубое, с летящими облачками, потом темное — с танцующими звездочками. Затем снова голубое и безоблачное… Заглянул любопытный большеголовый лисёнок, прошнырнул вокруг странно застывших людей, лакнул водички из чаши, набрался смелости и подобрался к самому меньшему визуально человеку, опасливо понюхал ногу и задал веселого стрекача, поражаясь собственной отваге. Ближе к вечеру по краю поляны просквозила молодая косуля, глянула на три фигуры и умчалась, задрав белый хвостик.