Монстром буду я
Шрифт:
– После честной драки кулаками не машут, но эта не была честной! Ты зашел со спины и оглушил меня заклятием, пока я дралась с вашим монстром! – срывается на крик Настасья и даже как-то умудряется ухватить его через решетку за одежду и притянусь к ней.
Зашел? Похоже Настасья теперь в курсе, что Маратик мужик, теперь понятно, чего он на нее так усердно не смотрел - обиделся. Спаситель, он даже обижается по-женски.
– На войне нет правил боя, женщинам там делать нечего, - явно оскорбляет он Настасью, даже не понимая этого. – Радуйся, что ещё жива, женщина.
В этот момент Настасья опять резко хватает серенького, но в этот раз чуть ли не прикладывает головой о решетку,
– Серая с рыжими волосами, опасайся ее, - шепчу так тихо как могу, - она хочет нашей смерти.
Айгуль замирает, ткань с жижей падает на ее платье, но она этого не замечает.
– Та, что прибыла сегодня с Повелителем и его свитой? – шепчет как-то сильно напугано девушка.
– Она его невеста, - рассеянно оглядываюсь на замершего Маратика, - и мягко говоря, не в восторге от двух его жен.
– Заканчивай, мы уходим! – резко командует Маратик, отстранившись от соседней камеры и отвернувшись к выходу из подземелья.
Айгуль поспешно отстранилась от меня и трясущимися руками убрала все грязные тряпки на поднос. Мазь из трав она так и не нанесла, всучила мне бинт и как ужаленная выбралась из камеры, побледнев почти до состояния сереньких. Звякнул ключ в замке, и они ушли так же внезапно, как и появились.
– И что это было? – спросила, перевязывая кое-как руку бинтом.
– Я достала ключ от кандалов, - сообщила, почти ликуя магесса.
– Как? – вырвалось у меня от недоверия.
Скрипнул замок, звякнули кандалы, упав на пол, и девушка просунула бледные и худощавые руки с синими запястьями, чтобы продемонстрировать свою частичную свободу.
– Он носит его с собой, пришлось подобраться поближе, чтобы достать его.
– То есть мы сейчас сможем убежать? – просто просияла я от счастья.
– Нет, сделаем это вечером, мой магический резерв должен восполниться, сейчас я не смогу даже взломать решетку.
– И как восполнить этот резерв? – заставляю себя закатать раскатанную губу.
– Время и сон, мне надо немного поспать без кандалов, - слышу, как она ложится на свой лежак, перед этим отбросив кандалы подальше от себя.
Замолкаю, чувствуя себя не очень хорошо от того, что я всего лишь балласт в ее плане побега. Скорее всего, она его давно продумывала, раз так спокойно освободив руки ложится дальше спать. Меня же распирает от неоткуда взявшейся энергии, и сделать как она, я просто не смогу. Голова чугунная от мыслей, и мне никак не успокоиться. Может, не надо было пугать Айгуль? Во как ее трясло от страха, бедняжку. Хотя лучше уж предупреждение, чем неведенье. С этой ночной гостьей надо быть на стороже.
– Любава, - позвала неожиданно Настасья, - скажи, что мы выберемся отсюда и вернемся домой.
Ее голос слегка дрожит, показывая, насколько она сама хочет верить в эти слова. Протягиваю руку через решетку и касаюсь ее головы, чтобы поддержать.
– Мы вернемся домой, и все будет как раньше, - вру ей и себе, прячась в надежде от реальности.
Часть 30. Му Ре
Как раньше уже не будет, больше никогда. Ледвига пала и за ней очередь Антанты, и мы совсем
Тяжело вздыхаю, понимая, как скверны наши дела. В голову ничего не приходит, но я все равно надеюсь на лучшее. Я что-нибудь придумаю, генералы же что-нибудь придумают и спасут нашу страну. Поворачиваюсь к решетке, Настасья мирно сопит, мне бы тоже надо, но не могу. Стоит закрыть глаза, чувствую себя опять в той душной коморке, в руках монстра. Стоит ли говорить, что испытываю при этом не только страх?
Что-то здесь не вяжется, вот чувствую, что что-то не так во всей этой истории. Настасья, то какая она холоднокровная и решительна, даже пугает. Так выглядели те шпионы, которые отправлялись на смерть. Есть что-то такое обреченное в ее взгляде, наверное, то же самое можно увидеть и в моем взгляде. Даже если мы выберемся из Ледвижской столицы и переберемся за линию фронта, не факт, что нас не убьют свои же, посчитав за изменниц родины. За генералами не заржавеет устроить такую подлянку за поддельные планы. Но я смогу, справлюсь со всем, просто потому что у меня нет выбора. Закрываю глаза, стараюсь ни о чем не думать, но непослушное сердце то и дело скачет в груди, выдавая моё беспокойство. Последнее время только и делаю что бегу, потому что сражаться нет сил, условия изначально неравные, и я проигрываю. И это я имею в виду совсем не войну, точнее не ту войну, о которой могу говорить в голос. Мне бы очнутся и наконец, прийти в себя, то, что я чувствую не просто неправильно и постыдно – это предательство моей семьи, страны и родины.
– Любава! – вскрикивает Настасья и трясет меня за плечо.
Поспешно открываю глаза и сажусь, впервые четко разглядывая свою подругу. Настасья в малиновой мантии, помятой, но не грязной. От нее пахнет чем-то знакомым, но не могу понять, чем. Действительно на лице следы изнеможения, кожа бледная, мешки под глазами и запястья почти черные от синяков. Но при этом есть какое-то ощущение неправильности. Ну не выглядят так люди, которых пытали несколько дней, морили голодом и не давали никаких благ цивилизации. Или может она уже это, магией себя в порядок привела? Слишком мало ее видела, чтобы сравнить до и после. Решетка в мою камеру выломана, как я не проснулась, когда она с ней разбиралась?
– Ты в порядке? – обеспокоенно оглядела она меня с головы до ног. – Я звала тебя, ты не отвечала, даже на взрыв не отреагировала.
– Какой взрыв? – ошарашенно поднимаюсь на ноги.
– Пришлось немного пошуметь, чтобы выломать дверь, на ней была магическая защита, - тоже поднялась она на ноги, неловко оглядываясь на коридор. – Странно, что защита была только на твоей камере, а не на моей.
А меня вот присутствие магической защиты ничуть не удивило, все-таки я столько раз сбегала, что дополнительные меры защиты не помешают.