Монстры в Академии
Шрифт:
Тут над ее головой раздался то ли хлопок, то ли шлепок, и разъяренный демон с грохотом полетел назад, на пол.
— Иди проспись, — мрачно посоветовал ему Ксавьер. Причем голос мужчины раздался у Марины прямо над ухом. Она шарахнулась — до того неожиданно возник рядом с нею Ксавьер.
Амадеус что-то невнятно рыкнул, поднялся, смачно харкнул на пол и пошел на выход.
— Вы все еще хотите вести этот класс? — спокойно спросил ее мужчина, когда демон скрылся из виду, бахнув входной дверью.
Марина промолчала,
Глава 16
Она проснулась разбитой. Болело просто все — голова, суставы, кожа. Шея не сгибалась, скрипя, как несмазанный шарнир робота, и трудно было разогнуть спину. В глаза будто песка кто-то насыпал, горло страшно пересохло и десна припухли.
«Кажись, к обеду я разболеюсь, — оценила свое печальное состояние Марина. — Надеюсь, это просто ОРВИ, а не какая-нибудь страшная местная болезнь».
«Ну-ну, надейся, — хмыкнул внутренний голос. — А тебе не приходило в голову, что это просто старость? Тридцать лет, так-то, не хухры мухры. А ты не сказать, чтоб хорошо следила за собой все эти годы».
«Эй, я вела здоровый образ жизни! — возмутилась Марина. — Ну, за исключением пары молодежных пьянок, но это не считается. И спортом занимаюсь. Почти регулярно».
«Ну да, раз в неделю спохватываешься, что надо бы на пробежку выйти, — поддел ее невидимый собеседник. — Старость это, старость. Артрит, пародонтоз и просто общее одряхление организма».
«А почему так резко тогда? — возразила девушка, подходя к зеркалу, чтобы оценить свой вид — довольно удручающий, надо признать. — Еще вчера была молодой и здоровой, а сегодня — бац! — артрит с пародонтозом. Ты что-то путаешь».
«Молодая и здоровая? — хмыкнул внутренний голос. — Да ты последние три-четыре года ходишь, как под гнетом бетонной плиты. Ничем не интересуешься, про бодрость духа напрочь забыла. Просто у тебя сильных нервных переживаний все это время не было, только вялотекущий стресс. А последние пару дней как тряхнуло, так и сдался твой организм. Все, распишитесь в пенсионной карточке».
«Я просто заболеваю», — нахмурилась Марина, рассматривая себя в зеркало.
Вообще-то, выглядела она и правда не такой, какой себя помнила: вон, и мешки под глазами, и кожа какая-то тусклая и вялая. Но тут как раз внутренний голос был прав. Она в последние годы к своему отражению особо не присматривалась. Даже на макияж забила — кому он в школе нужен? Только время на него терять по утрам. Кончики ресниц тушью подмахнула, губы гигиеничкой намазала и пошла.
«Горло покажи», — потребовал внутренний голос.
Марина, как могла, широко зевнула перед зеркалом, пытаясь рассмотреть состояние миндалин.
«М-да, красноватые, — вынужденно признал ее собеседник. — Но это по-любому от недосыпа. А остальное — старость!»
«Отвали!» —
«Надо перенести урок на утро, — подумала она. — Отработаю, а потом завалюсь поспать. Глядишь, не разболеюсь».
С такими мыслями она вышла в коридор. Двери большинства комнат были открыты настежь либо полуоткрыты. Из некоторых еще доносилось сопение и даже похрапывание, а в воздухе перемешались потоки затхлой спальни, в которой отдыхали двадцать гастарбайтеров, и свежие порывы ветра из настежь открытой двери.
Неспящих магиков внутри не было — все они вышли на улицу. Только Крис что-то напевал в кухне, перемежая свое пение какими-то боевыми действиями. Судя по виду — дурачился. Марина выглянула во двор.
Ребята были тут, и некоторые, похоже, давно. Амадеус в окружении Шессера, Ежа и Горы занимался тяжелой атлетикой — ну, или по крайней мере, Марина так расценила их игру с тяжеленными колодами. Сестры-валькирии фехтовали на палках, гоняя друг друга по крышам, деревьям и просто по двору. Флокси выплетала из паклеобразных волос Кассандры нечто, отдаленно напоминающее косички с цветами, а Поморник в отдалении подъедал лес.
При виде этой идиллической картины Марине вспомнилось ее собственное детство — без мобильников и интернета. Они тогда тоже вечно ошивались во дворе. Туда их выгоняли матери — чтоб дома меньше срача было. Но и сами они не хотели сидеть в душных комнатушках и тесных квартирах.
А потом пришло новое поколение, которое согласно было выходить на улицу только при условии, что планшет заряжен и подключен к Интернету. Их даже в коридор после урока было сложно вытолкать, если следующий урок в том же кабинете: дети просто не понимали, зачем куда-то идти и вообще шевелиться, с каждым годом все больше напоминая горбатых черепах с вытянутой вперед шеей. А эти — поди ж ты! — сами не рвутся сидеть в помещении. Хотя, возможно, дело тут было в продолжительном содержании под стражей.
Налетел свежий утренний ветерок. Марина поежилась и сухо закашлялась.
— Простудились? — раздался голос откуда-то слева.
Она обернулась. Сбоку от крыльца, в тенечке, сидел Ксавьер с книгой в руках. Он, похоже, тоже страдал клаустрофобией, потому что читать было бы гораздо удобнее в тишине аудитории, на пусть и твердой, но удобной скамейке со спинкой, а не в густой траве по соседству с крапивой, прислонившись спиной к куче неструганных досок.
— Так, чуть-чуть, — отмахнулась Марина: на солнышке ей немного полегчало. — Ксавьер, можешь сказать ребятам, что сегодня урок будет в первую смену? Я кричать не буду: что-то переживаю за голос после вчерашнего.