Монстры в Академии

Бунькова Екатерина

«Что? Какой следующий раз? — наконец, очнулась Марина. — Ты что несешь? Между нами ничего не было и нет».

«Окстись, дура, — беззлобно ответил ее незримый собеседник. — Тебя мужчина поцеловал. На закате, в уединенном местечке. Не знаю, о чем думаешь ты, а я думаю —

это судьба. Тай, давай, от нежности. Или что там в таких случаях делать полагается?»

«Пошел ты… спать, — отрезала она, закатив глаза. — И я пойду».

Но не пошла. Над лесом догорал потрясающий закат, в теле просыпалась давно забытая сила юности, и хотелось бегать, прыгать и смеяться.

Порыв был настолько силен, а в теле плескалось так много невысказанного, что Марина не сдержалась и все-таки побежала вперед, под дождь, теряя тапки и цепляясь босыми ногами за мокрую траву.

«Ю-ху!» — завопила она, хохоча и кружась под сверкающими закатным солнцем каплями и радуясь, что в эту сторону двора не выходит ни одно жилое окно, и никто не может ее устыдить.

Господи, как же давно она не чувствовала этой свободы и легкости! Казалось, оттолкнись посильнее — и полетишь над золотистыми вершинами сосен, над засыпающим миром, полным магии и чудес.

Но не полетела. Запнулась за траву и, смеясь, шлепнулась на землю. Сделала руками и ногами мокрого «ангела» и вдруг принялась рыдать от счастья. Ни с того ни с сего. Слезами вытекали из нее все те эмоции, что она годами вынуждена была сдерживать в старом мире. Эмоции, что давили ее, убивали в ней ребенка. Кем бы ни был этот Ксавьер, сегодня он спас ее дважды, и Марина была ему безмерно благодарна.

…

Отсмеявшись

и проплакавшись, девушка замерла, глядя в темнеющее небо. Дождь все накрапывал, щелкая ее по лбу и щекам, но Марине было тепло. Да что там — тело просто горело, и дождь был сейчас ей приятен, как и прохладная влажная земля под спиной, пахнущая помятой травой, грибами, мокрым углем от костровища и немного — копченым мясом.

«Как же хорошо, — подумала Марина. — И будет хорошо, обязательно. Завтра вернется Леам с документами, и Мэйгрины просто не успеют снарядить к нам очередную бюрократическую проверку. Мы все починим за лето, законопатим щели, доделаем генеральную уборку. Ребята сделают какой-никакой душ и постирочную. Осенью заготовим дичи, устроим ледник. Блин, вот заживем!»

И она улыбнулась серому мокрому небу, будто там все еще были золотистые облака. Потому что солнце теперь светило у нее внутри, согревая и раскрашивая мир, который она видела снаружи.

«Все будет хорошо», — подумала Марина, и незримый собеседник лишь уверенно кивнул в ответ.

— Марина Игоревна! — настойчивым шепотом донеслось от крыльца.

— Чего еще? — отозвалась она, даже не оборачиваясь посмотреть, кто там опять не спит.

— Не займете денег? — чуть более нагло попросил голос. — Я сейчас по-быстрому отыграюсь и верну.

Марина вздохнула. С «все будет хорошо» — это она, определенно, поторопилась. То есть, будет, и непременно. Но не сразу. О-о-очень не сразу.

Конец