Монументы Марса (сборник)
Шрифт:
– Вас неправильно информировали, – сказал я.
Я подошел к вазе с пионами. Они уже распустились – белые и розовые. Они пахли ненавязчиво и нежно.
– Мне подарили поклонницы, – сообщил заказчик. Лучше бы он помолчал. Никогда мне еще не приходилось так ненавидеть заказчика. Может быть, мне его потом убить просто для очистки воздуха на планете?
– В чем дело? – Он встревожился.
– Я не могу совершать ликвидации ближе чем за пять лет в прошлом. Если я отправлюсь ближе к нашим дням, то нарушу сетку событий. Природе надо дать возможность успокоиться, зарастить дыру, образованную исчезновением человека.
Он
– Если я уберу его лет шесть назад? – спросил я.
Заказчик непроизвольно хлопнул в ладоши. Он был счастлив.
– Значит, эта сволочь не успеет опубликовать ни одного крупного произведения, как хорошо!
– Тогда расскажите мне, что он делал шесть лет назад.
Я не рассчитывал, что он вспомнит о действиях врага, но, к моему удивлению, он хорошо выучил урок.
– Как же! Шесть лет назад он получил премию на Парконе в Словакии. Представляете, он пользуется моим сюжетом, пишет свою первую повесть, ее переводят на шесть или семь языков, и в Словакии выдают премию за лучшую переводную вещь! Тогда я заметил его. Тогда я только удивился. И стал за ним наблюдать.
– Напишите мне все, что вам известно о его поездке в Словакию.
– Замечательно! Я совершенно с вами согласен. Гениально. Вы уберете его за рубежом, и никто не свяжет его смерть со мною. Смерть Сальери.
– Вы хотите сказать, что Моцарт убил Сальери? – удивился я.
– Вот именно!
– Но Сальери пережил Моцарта лет на тридцать.
– Ах, неважно, в конце концов, убийца – вы. И я согласен считать вас Сальери. Вам приятно, да? – Он залился ленинским смехом – заразительным и чуть более пронзительным, чем бывает у людей.
Я сел за стол, взял лист бумаги и принялся записывать все, что мог узнать у заказчика. Мне предстояло еще посетить издательство, в котором печатали Адамеца, заглянуть к нему домой и, может, даже попытаться с ним встретиться. В этом нет парадокса. Шесть лет назад я буду ничем, будущим воспоминанием. А мне лучше не ошибиться.
Я получил у заказчика деньги. Как я и ожидал, он торговался, уверяя, что две трети… половину, треть заплатит по выполнении задания.
Чепуха, отвечал я. После выполнения задания вы и знать меня не будете. Это случается. Ведь ваш Адамец погибнет шесть лет назад. Бывает так, хоть и не всегда, что память о собственном участии в преступлении начисто испаряется из головы. А если не испарится, то вы достаточно сообразительны, чтобы при виде меня пожать плечами и сказать, что вы и в жизни не намеревались никого убивать. Шесть лет назад? Зачем? Нет уж, я беру деньги вперед. Жалоб на меня еще не было.
Деньги у него были заготовлены, но он так просто от меня не отделался. Я еще вытащил из него стоимость билета и гостиницы в Словакии.
Фантастику я читал, кое-что знал о ней, но, оказывается, и не представлял, что существует всемирная сеть любителей фантастики, именуемая фэнами. Эти фэны гнездятся в Саратове и в Петербурге, на Миссисипи. Они умудрялись проникать сквозь железный занавес, а уж в наши времена неустанно шастают с кона на кон (не путать с карточными играми: коны – это сокращенно от конгресса). Где соберется двадцать фэнов, уже получается кон.
Кон, на который я был намерен попасть шесть лет назад, на заре чешского и словацкого раскола, должен был состояться в небольшом словацком городе со странным тройным названием Спишска Нова Вес.
Три часа я летел из Москвы до Братиславы, затем прождал еще два часа на районного размера вокзале, что скромно именуется на местном языке главной станицей. Фронтон его украшает орел на манер имперского, фашистского, только подойдя ближе, понимаешь, что это вовсе не орел, а символ железной дороги – крылья на колесе.
Затем длинный сидячий поезд потащил нас к горам, и тащил пять часов подряд. Я никогда не думал, что Словакия такая большая.
Пять часов поезд умудрялся везти нас по плоской равнине, отороченной округлыми, мохнатыми от лесов горами. В этой стране все давно и окончательно установилось: речки наполнили долины своими наносами, и долины стали плоскими, как столы. Люди привыкли жить на этих плоских, но узких долинах, а поезда – ездить по долинам между деревнями. Словакия – страна маленьких уютных городков, уместившихся между лесистых горных склонов. Даже столица страны – относительно большой город Братислава – так же разбежался по долинам и долинкам между гор. Лесные склоны поднимаются прямо из города, и потому с неба Братислава похожа на осьминога – ее щупальца протискиваются между холмов и гор.
Красота Словакии однообразна, но тем не менее это красота. Все горы невысоки, и на вершину можно подняться, держась за стволы сосен. Лишь один раз далеко слева поднимаются Высокие Татры – природный замок, на крутых склонах которого лежит снег. Но кулак Высоких Татр исчезает за очередным холмом, а вместо него оказываешься у платформы Жилины или Попрата. Деловитые туристы с высокими, как колонны, рюкзаками – вовсе не похожими на округлые мешки моей юности, – перекликаясь, занимают места, освобожденные точно такими же путешественниками. Потом в поезде появляются говорливые цыгане, которые не просят ручку, чтобы погадать, и заняты своими проблемами. Едут дорожные и путейские рабочие – они меняются часто, соскакивая на полустанках.
Один из стандартных «станиц» оказывается вокзалом города Спишски Новы Вес. Это длинное одноэтажное здание с ленивыми полицейскими перед ним. Ближе к поезду стоит бравый молодой начальник станции, который показывает поезду зеленый кружок и тут же прячет его под мышку.
Я взял такси на небольшой площади, где было всего два киоска, что говорило о том, что город недалеко ушел по пути капитализма, и меня отвезли в гостиницу «Превезе», которую заказал туристический агент из Москвы, полагавший, что я – индивидуальный турист, а не киллер. И я его не разубеждал.
Гостиница находилась на окраине городка, у шумной речки, со своим парком, бассейном и рестораном с верандой, на которой вокруг белых круглых столиков стояли белые стулья с дачными витыми спинками. Все было железным, солидным, тяжелым – не утащишь.
Мой номер был длинным, раскаленным от послеполуденного солнца. Я разделся, забрался в душ. Я провел большую часть пути в коридоре у открытого окна, и хоть пыли в Словакии немного, сколько-то ко мне пристало.
Я позвонил по телефону, который достал для меня заказчик, и сообщил усталому голосу, который никак не мог взять в толк, почему с ним говорят по-русски, что я приехал из Москвы, но заботиться обо мне не надо, так как я уже сам о себе позаботился.