Мораль ментального мага

Кузнецова Дарья Андреевна

Спокойная, серьёзная тревога, которая стояла за этими словами, вдруг отрезвила. Даже почти расхотелось купаться, хотя Исса могла бы напомнить, что она боевой маг, да ещё и огненный, и прекрасно сумеет осветить себе дорогу к берегу.

Он не пытался удерживать, запрещать, требовать — но просил вернуться и обещал ждать. Она не могла этого не оценить.

Не в ночном купании дело, это был ответ на все невысказанные тревоги. Как ей учиться, какую службу выбирать, если они всё-таки будут вместе.

Доверие и — вера в неё. И последние тревоги

слизнул мелкий тёплый прибой.

Вчера она согласилась со словами Цитрина, что нет повода для спешки, и собиралась обстоятельно разбираться в непривычных чувствах, которые будил этот человек. А сейчас с пронзительной ясностью поняла, что это время совсем не нужно. Всё и так понятно, и понятно давно, просто ей не хватало смелости признаться в этом самой себе. Хитрый менталист незаметно, осторожно, по-кошачьи, на мягких лапах пробрался ей в сердце и удобно там устроился — словно был всегда.

Хотя прямо сейчас она в этом, конечно, не признается. Не потому, что не доверяет или боится, а потому, что хочет немного побыть наедине с этим новым, непривычным чувством.

Долго купаться змея не стала, и далеко отплывать — тоже. Всё время оборачивалась на сидящего на песке, вытянув ноги, дракона, терпеливо ожидающего её возвращения, и внутри от этой картины трепетало необъяснимое предвкушение.

Книжник послушно отвернулся, когда она попросила об этом из воды, дожидаясь, пока магией высушит кожу и оденется. Но когда она бесшумно приблизилась, чтобы обнять, — не вздрогнул. Глупо пытаться застать врасплох менталиста.

Исса прижалась к спине дракона, он накрыл здоровой ладонью её руки, не спеша оборачиваться. Купание помогло ей остудить голову — и ему тоже стало ощутимо легче. Бурлящее хмельное возбуждение сменилось тёплой нежностью и удовольствием просто быть рядом.

Цитрин почти сразу погасил светляк, и вот так, молча, они простояли несколько минут. Общество у костра не начало вдруг тяготить, но хорошо было и задержаться поодаль от всех, видя отсветы пламени и слушая голоса и музыку.

Их возвращение не осталось незамеченным, посыпались шутки и почти свадебные пожелания, от которых Исса ворчала. Остальным, значит, можно заниматься непотребствами, и никого это не смущает, а на них тут же обратили внимание! Впрочем, бурчала не всерьёз: прекрасно понимала, что здесь все друг друга знают, а они — новые лица, да и Книжника с его маяком наверняка было неплохо видно. Потом дошло, что видно было, наверное, и её тоже, но… Да что теперь смущаться!

Одна из русалок воодушевилась порядочностью и стойкостью менталиста, слово за слово — и все дружно загорелись идеей цветочной свадьбы.

Этот отголосок древних традиций сейчас превратился в красивый, но игровой ритуал для туристов. Змея о нём не только слышала, но и наблюдала неоднократно, пару раз даже участвовала, хотя и не в роли невесты. К ней на родину его привезли русалки, там он быстро прижился и нравился не только приезжим, для которых проводили самые красочные и эффектные церемонии, но и местным влюблённым

парочкам.

— А это точно шутка? — растерялся Цитрин, когда ему объяснили суть. — Я не то чтобы против, но мы же договаривались…

Это искреннее недоумение и опасение вызывали почти восторженное умиление, и уже Исса охотно включилась в объяснения, уговоры, а потом и в подготовку.

Было красиво и трогательно. Принесли странные местные цветы, кажется ободрав ближайшие заросли. Некоторые были с колючками, и их основания заворачивали в плотные кожистые листья, чтобы не пораниться, когда плели венки. У русалок получалось сноровисто, чувствовался большой опыт.

Кто-то зажёг огни. Лёгких высоких факелов не было, зато имелся толковый огненный маг, сумевший их заменить.

Песни — красивые, тягучие. Чужие руки, расчёсывающие распущенные волосы костяным гребнем. Запах вина, которым рисовали знаки на коже.

Путь навстречу друг другу через стихии. Воздух, который символизировали взмахи вееров из пальмовых листьев. Земля — песок, который сыпался им на плечи. Огонь — яркая пламенеющая полоса на песке. И, наконец, вода — прибой, по колено в котором они остановились.

Обещания. Благословения. Поцелуй — долгий, медленный, тягучий. Новый. Никогда раньше Исса не чувствовала ничего подобного…

А потом — снова танцы, снова улыбки и звон гитары, только теперь — как-то иначе. Мягче, проникновенней. Не ярость пожара — тепло очага, и настроение это затронуло не только «молодожёнов», но всех гуляющих. Парочки сидели обнявшись.

...Костёр прогорел, гитара утихла, многие разошлись. Горизонт за морем обозначила голубая полоса, обещавшая скорый рассвет, звёзды померкли, а луна — давно закатилась. Кто-то остался спать прямо здесь, на песке. Исса и Цитрин сидели немного в стороне, голова девушки уютно устроилась на мужском плече. Снятый венок лежал рядом, а второй — венчал голову менталиста.

Оба понимали, что нужно возвращаться. На сон времени уже не оставалось, а прогуливать целый день, особенно преподавателю, — последнее дело. Но шевелиться не хотелось.

— Знаешь, я передумал, — нарушил долгую умиротворённую тишину Книжник. — Ещё одно такое свидание, и я стану совершенно профнепригоден. Впрочем, почему — стану? Уже. Вряд ли я смогу завтра… то есть сегодня вести пары, а не сидеть как идиот с блаженной улыбкой, — с иронией признал он.

Исса фыркнула, представив, но согласилась, что день предстоит трудный.

— А в чём ты передумал? — уточнила змея, подняла голову, но рассмотреть выражение лица не сумела, только смутно белеющий профиль в густом предрассветном сумраке. — Встречаться со мной?

— Ну нет, не дождёшься, — проворчал он. — Ждать передумал. Выходи за меня замуж. По-настоящему. Я люблю тебя. Да что там! С ума по тебе схожу и не могу больше ни о чём думать. — Обветренные губы прижались к виску замершей от неожиданности Иссы. — Вот по поводу обручального браслета я не подготовился, но вечером исправлюсь.