Морана
Шрифт:
— Мне в голопузом детстве бабка-покойница про вас рассказывала байки — что мол, все ведьмы как один черны волосом и зелены глазами…
Расправляясь с последним сладким пончиком, его гостья выразительно изогнула соболиную бровку и с чего-то развеселилась:
— Про нас? Ты решил, что я ведьма?
Покосившись на поллитровку «Водки особой», мужчина осторожно уточнил:
— А что, нет?
— Тц… Ефим Акимович, вот вроде уже взрослый мальчик, а все еще в сказки веришь.
Промычав что-то глубокомысленное, он предпочел основательно хлебнуть чайку.
— На Руси были ведуньи-травницы, были потворницы
Кивнув, аристократ преступного мира ненадолго задумался, отстраненно наблюдая за тем, как Александра убавила огонь примуса и высыпала в котелок бутылек чего-то мелкого и сыпучего, начав плавно размешивать образовавшуюся вязкую смесь. В себя же пришел, когда девочка принесла к столику бокс-стерилизатор и три картонные упаковки, хранящие внутри себя хрупкое стекло тонкостенных ампул. Наблюдая за сборкой шприца, он с неподдельным интересом уточнил:
— Гм-кхм. А какая разница между ведуньей, и всеми этими… Остальными, про которых ты говорила?
— Ведунья, это как выпускница ФЗУ: знает, как приготовить набор простейших отваров и мазей из трав, грибов и кореньев, и базовые медицинские практики. Потворница уже считай пару техникумов закончила, медицинский и хозяйственный. Ну а волхва не только сразу в нескольких институтах отучилась и прикладной психологией владеет как дышит — но и в партшколе хорошо за партой посидела. Медицина, управление, география, экономика, религиозная доктрина, политика…
— О как?!? И тут, значит, учиться надо, чтобы в большие начальники выйти?
С тихим хрустом сломав носики трех разных ампул, беляночка сунула кончик никелированной иглы в первую и потянула на себя поршенек шприца.
— Учиться никогда не поздно, и никому не вредно… Ложись.
Вновь покосившись на водку, Ефим встал, и для начала подкинул в «булерьянку» пяток тонких полешков. Затем, на ходу расстегивая рубашку и ремешок штанов, направился к лежаку — пока не ведьма заканчивала набирать какой-то непонятный лекарственный «коктейль» из последней ампулы. Плеснув на клочок чистой белой тряпицы водки, юная «всадница» подсела к заранее покряхтывающему больному, прикрыла глаза — и в таком виде начала делать инъекции. С загривка начиная, и понемногу спускаясь вдоль позвоночника: одной «заправки» шприца для этого конечно не хватило — так что когда игла в последний раз мягко вошла в волосатую мужскую задницу возле копчика, ее владелец лишь гулко вздохнул, радуясь окончанию не самой приятной процедуры.
— Десять минут не двигаться.
Разобрав полезный инструмент и уложив его обратно в бокс, Александра в какой уже раз потратила воду умывальника ради чистоты своих рук. Убрала съестное на полку, расстелила газетку недельной давности, сходила к полкам, закрытым брезентовыми занавесочками, вернувшись с громоздким замком и кожаным сверточком — который, когда его развернули, оказался «ученическим» набором отмычек. Поглядев сначала на произведение слесарного искусства, а затем на чертову дюжину штырьков с фигурными головками, она вытянула сначала один, и с некоторым сомнением добавила к нему второй — и через минуту уже увлеченно орудовала ими в замочной скважине. Минут через пять, не выдержав, подал голос внимательно наблюдающий за ней со своего лежака наставник:
— Гребешком
Послушно сменив инструментарий, советская пионерка продолжила осваивать нелегкую, но на диво увлекательную науку взлома механических запирающих устройств.
Щелк!
— Во, сразу дело пошло. У меня как-то один шведский «медведь» был, дореволюционный — я его несколько часов «уговаривал», пока не догадался крючок поменять на средний уголок…
Щелк!
— А что, ты не можешь там… Как-то там дунуть-плюнуть, и чтобы само открылось?
Щелк!
Вернув в узкие кармашки отмычки, девица согласно кивнула:
— Как-то могу, но это долго — да и следы будут уж очень характерными. Проще, быстрее и безопаснее традиционными методами.
Удивившись, опытный «медвежатник» начал прикидывать-перебирать способы взлома, оставляющие необычные следы — но в голову ничего подходящего не приходило. Автогеном для этих дел люди уже давненько пользуются, динамитом начали открывать заветные дверки и того раньше…
— Что за следы?
Ставя в изголовье ложа остывший котелочек, густая бурда внутри которого после варки стала еще гуще и темнее, Александра подхватила новенькую деревянную лопаточку для клея, зачерпнула мазь и подсела, уперевшись бедром в мужские ребра.
— Например, от жидкого азота — любая сталь становится очень хрупкой, если ее как следует им обработать.
Профессиональный интерес заставил Ефима основательно расспросить ученицу об столь новаторском способе работы со стальными хранилищами чужих денег — заодно и процесс нанесения на его хребет терпимо-горячей мази прошел быстрее обычного. Накрыв оставшийся в котелочке состав крышкой, и почистив лопаточку (которую намеревались впоследствии использовать по назначению), фиолетовоглазая целительница сходила за парочкой новых замков — и следующие сорок минут с большим удовольствием практиковалась. Что же касается наставника талантливой молодежи, то он растекся по лежаку и слегка придремал — как есть, с наполовину голой задницей и полостью голой спиной, на которой понемногу светлела и как бы «стекленела» широкая полоса густой мази.
Дум-дум-дух!
Дернувшись от громкого стука и финального пинка во входную дверь, сонный Ефим едва не свалился на грязные доски пола: пару секунд очумело моргал, затем разом собрался и превратился из простого сапожника в кого-то поопасней. Подхватил душегрейку, кинул взгляд на спокойно сидящую за столиком девицу…
— Он меня не увидит.
— Точно?!
Кивнув, беляночка заменила одну отмычку на другую, и продолжила осваивать тонкости новой профессии — а наливающийся недовольством сапожник отправился открывать.
— Фима, е-маё! Сколько Лен, сколько Зин тебя не видел!..
Зашедший в мастерскую мужичок пропитого вида быстро скользнул по ней глазами и слегка удивленно заметил:
— В прошлые разы твоя кондейка вроде побольше была… На ухо давил, что ли?
Кивнув незванному гостю на трехногий табурет, хозяин почесал небритую щеку с отпечатком рубчика от подушки, и очень достоверно зевнул:
— Не три по сухому, Нос. С чем пожаловал?
Шмыгнув шнобелем выдающихся размеров, не раз ломанным и вследствии того откровенно кривым, гость пошарил в карманах старенького полушубка и достал коробку папирос и спички.