Море без надежды
Шрифт:
Наумов колеблется.
– Хорошо, Иван Дмитриевич. Я с вами.
– Боевая тревога. Вызвать караул, спустить правый легкий катер. Носовое орудие, приготовиться, цель справа, ворота...
Все забегали. Спустили катер и десять вооруженных матросов попрыгали в него. Я достал из сейфа свой пистолет и запасную обойму.
– Лейтенант, - наставляю я Наумова, - как только я махну рукой, стреляйте по воротам.
– Понял, капитан.
Мы доплываем до берега и, развернувшись, бежим к шоссе. У самой бровки залегаем и тут я, приподнявшись, махнул рукой. Ахнуло носовое
– Открывай решетку, скотина, - ревет матрос.
Он прикладом расшибает стекло и нагнувшись, вырывает из кобуры перепуганного человека, наган.
Тот послушно жмет на кнопки пульта. Щелкает замок решетки Сообразительный минер уже заметил ящичек на стене, с кнопкой сигнала тревоги и прикладом автомата выбил его со стены, потом, кинжалом отсек провода. Матросы бегут по коридору. Из первой двери выскакивает вооруженная смена заспанных охранников, ее тут же тумаками и прикладами укладывают на пол. Я врываюсь, во вторую дверь. За стойкой сидит полусонный майор милиции и недоуменно смотрит на меня. Я выбрасываю его из-за барьера к двери и, заломив руку за спину, веду по коридору дальше. Опять решетки, рядом с ними стоит сержант милиционер.
– Открывай. Иначе этого пристрелю.
Майор с загнутой головой от упершегося в скулу ствола пистолета, умоляюще смотрит на охранника и тот, как загипнотизированный, открывает решетку.
– Ключи у тебя?
Тот кивает головой.
– Веди.
Мы выходим в коридор с дверями влево и вправо. Я заглядываю в окошечки. Здесь полусонные мужики, опять мужики, еще, но вот пошли женщины. Внимательно разглядываю через узкие отверстия их испуганные лица. Не та камера, опять не та и вдруг... Вот она. Таня с надеждой смотрит на дверь.
– Открывай.
Вякнул майор.
– Вы за самоуправство...
Я двинул ему пистолетом в бок Он охнул и обмяк. Охранник торопливо подбирает ключи и наконец открывает двери.
– Таня, выходи.
– Иван?
– Выходи, говорю.
Она выходит и теперь я замечаю, что лицо ее в кровоподтеках.
– Закрывай, - командую охраннику.
– А мы, - запищали женщины, ее сокамерницы.
– Вас потом освободят...
Мы отступаем по коридору и оставив охранника у двери, вываливаемся в другой коридор где лежит на полу смена тюрьмы.
– Таня, тебя били?
– Вот эти, - она кивает на майора и на здоровенного охранника, лежащего ничком.
– Ребята, врежьте им.
Матросы озверело бьют лежащего и офицера.
– Хватит, бежим на катер.
Мы дружно отступаем к реке. Только погрузились на катер, как к тюрьме подъехало несколько грузовых машин с вооруженными людьми. Катер уже пошел по течению вниз.
Когда вырвались в море, ко мне поступила шифровка от коменданта порта, с требованием, чтобы катер вернулся в Архангельск. Я ответил, что поступил приказ с базы, срочно прибыть туда, я подчиняюсь своему командиру.
Таню
– Здорово они вас отделали, но до свадьбы заживет.
– Если эта свадьба состоится, - хмуро замечает Наумов.
– Ты встречалась с делегацией?
– спросил я Таню.
Она кивает головой.
– И свезла их по морю?
– Нет. К делегации подключили особиста, оказывается все помойные районы, являются секретными объектами...
– За что же тебя взяли?
– Сначала, якобы за хулиганство, а потом уже этим вечером, пришили разглашение государственной тайны. Утром хотели отвезти в тюрьму ФСБ.
– Ты хоть свою коллекцию этим... из комиссии отдала?
– Отдала, это и решило мою судьбу. Особист взбеленился..., он орал на меня при всех и пригрозил всевозможными карами. Только вышла из здания, где сидела комиссия, ко мне придрались на улице милиционеры и сразу отвезли в КПЗ.
– Что теперь с вами будет, ребята?
– сочувствует Наумов.
– Не каркай. Живы будем, не помрем. Пойдем Таня, я отведу тебя в мою каюту, отдохни.
На мостках, собрались все: командир базы, начальник штаба, командир дивизиона и воспитатель. У всех хмурые лица. Я докладываю о ликвидации подводной лодки и вскользь, о взятии штурмом тюрьмы. Из-за моей спины показывается заклеенная пластырями Таня и отец осторожно обнимает ее. Я стою на вытяжку и жду своей участи.
– Вольно, а теперь, марш под домашний арест, - говорит начальник базы.
– Твою судьбу сейчас решают там... наверху, пока мне приказано посадить тебя под арест. Одно могу сказать, скандал получился слишком огромный, шутка ли военный катер взял штурмом тюрьму, но здесь есть и еще одна для всех неприятность - экология. По этому поводу сюда прибывает через три дня комиссия.
Теперь все остальные пожимают мне руки, а начальник штаба говорит,
– Иван, только в России может быть такое, когда победителей судят. Чтобы там не болтали, но я бы сделал тоже самое. Мы тебя не отдадим...
– Мы за тебя поборемся, Ваня, - говорит мне Курицын.
– Лучше поборитесь за Таню.
– Я ее спрячу, когда нагрянут сыщики, - задвигал своими громадными губами главный воспитатель базы.
– Конечно, ты виноват и должен отвечать, но Таня права и мы должны отстаивать ее и наши интересы. Мы же живем на этих морях, питаемся рыбой и что оставим детям. Я считаю, флот заинтересован в лечении морей, пора кончить с этой жуткой помойкой. По своим каналам уже послал десяток телеграмм, от Москвы, до Мурманска...
– Спасибо...
– Потом спасибо скажешь, когда выкрутимся, а сейчас дуй домой и не высовывай носа.
Два приличных гражданина прибыли на вертолете в поселок и, побывав в штабе, пришли ко мне.
– Полковник Крушинин, - представился мне один.
– Я из управления службы безопасности.
– Полковник Семилетко, - здоровается другой.
– Военная прокуратура.
– Товарищ старший лейтенант, - они удобно разместились за небольшим столом. Говорить со мной начал Крушинин.
– расскажите, что было в Мензенской губе?