Море без надежды
Шрифт:
Странно. Почему же они не начинают с нападения на тюрьму?
– То, что мы там увидели было ужасно. Я не могу сказать с уверенностью, что сумел попасть по лодке, но наши бомбы попали толи в какой то склад, толи в потонувшее судно и в результате ядовитые жидкие вещества всплыли наверх, все это пузырилось и газы растеклись над поверхностью. Поврежденная подводная лодка всплыла в эпицентре этого пятна. А дальше, была просто трагедия. Кода лодка стала тонуть, люди с нее бросились в воду и... умирали в жутких мучениях. Мы сумели подобрать некоторых из них, но не думаю, что это теперь будут здоровые
– Вы то сами сумели предохранится?
– Да, мы уже были здесь раз с экспедицией. Два человека тогда попали в больницу, из моих матросов кое кто получил чесотку. Поэтому увидев как появляются пузыри и меняется цвет воды, я сразу объявил химическую тревогу.
– Вы бы сумели показать это место?
– Конечно. Все сведения занесены в вахтенном журнале.
Они переглянулись.
– Кто еще помимо вас и команды знает о гибели подводной лодки?
– Наверно весь поселок...
– Так... Вы с капитаном Гордоном говорили?
– Да.
– И о чем?
– Я его спрашивал какие повреждения получила лодка.
– Вас что-нибудь удивило?
– Конечно. Этот проект многоцелевой атомной лодки типа "волк", с весьма невероятной живучестью. Ее корпус должен выдержать большие нагрузки, но когда рядом раздался взрыв и непонятные ядовитые вещества попали на резиновые прокладки и латунные части, она буквально потекла...
– Что за ядовитые вещества?
– Затрудняюсь ответить, но могу сказать одно, их проекты не рассчитаны на ядовитые воды.
– Эту лодку можно поднять?
– Можно, если у людей будут глухие скафандры или через лет пятьдесят, когда вся пакость рассосется.
Они помолчали.
– Скажите мне, - это уже военный прокурор.
– Вы были три дня в море, откуда вы узнали, что Татьяну Барсукову арестовали?
– Я получил с базы шифровку об этом.
– Вам приказывали освободить ее?
– Нет. Это уже мое решение.
– Значит вы умышленно пошли на этот шаг.
– Нет. Я проанализировал все. Арест Татьяны это величайшая глупость властей. Во первых, международный скандал, во вторых, серьезный конфликт между военными моряками и власть держащими. Неужели вы думаете, меня так просто отдадут?
– Прикажут и отдадут.
– А как же американец погибший в вонючей луже.
– Вам бы лучше об этом молчать.
– Разве об этом нельзя рассказывать на суде... Потом я боюсь, что найдутся люди которые раздуют это и без меня.
Они изучают меня и прекрасно понимают, что я торгуюсь.
– Хорошо. Мы еще поговорим об этом.
Офицеры поднялись и, кивнув головами, попрощались.
– До встречи, старший лейтенант.
Эти улетели на следующий день, так и не поговорив больше со мной.
Два дня у меня в комнатке бедлам. Ко мне приходили бесконечные гости, чтобы подбодрить меня. Кроме Тани, здесь была Мария Ивановна, жены офицеров и даже жеманная жена мичмана Белякова, которая тайком пыталась меня ущипнуть или поцеловать. Приходили офицеры, кто с бутылкой, кто с любопытством. Моя история, стала историей поселка.
Вечером Таня сидит на кровати и расчесывает волосы.
– Я ведь тоже решила не отставать от нашего воспитателя....
– Опять
– Нет, я послала письма и телеграммы в европейское отделение "Гринписа", в комитеты ООН, в партии демократического толка всех европейских государств, с описанием, что твориться на Белом и Баренцевом море и из-за чего разгорелся весь сыр-бор.
– Мда, теперь власти будут искать повод, чтобы нас вытурить от сюда и как можно дальше... или уничтожить.
– Не будут. Папа сказал, что нас поддержало командование северным флотом. Уж больно этот случай всколыхнул общественность.
– Плевали они на нее...
– Не плюнут, много людей и здесь и за границей втянуты в это дело. Ты заметил, тебя даже не допрашивали как следует ... Они испугались.
– Это еще ничего не значит...
– Зато ты утопил американца и тебя просили об этом молчать, верно?
– Верно.
– Вот поэтому нас и простят. Наверху не хотят, чтобы об этом тоже узнала общественность, особенно сами американцы. Папа говорит, что они уже ищут свою лодку в районе Северного Ледовитого океана. Бросают на лед датчики, чтобы уловить хотя бы наличие металла на дне. А в нашем районе Баренцева моря утюжат воды спасатели, якобы тоже ищут подлодку.
Наконец приехала комиссия. Председателем был генерал-лейтенант из министерства обороны, его заместителем - адмирал из Североморска, было несколько капитанов первого ранга, гражданские из Москвы и Архангельска и даже полковник медицинской службы, тот самый, который со мной проводил экспедицию в Мезенской губе. Начались нудные совещаниям. Я к ним не допускаюсь, хотя официально комиссия приехала разбираться с нападением на тюрьму.
Таня возмущенная прибежала ко мне.
– Эта, сволочь, полковник от медицины..., ну я ему устроила.
– Что ты еще натворила?
– Он стал утверждать, что отравленная вода в Белом и Баренцевом море, это временное явление. По его данным, источники выделяющий яды в море угасают и вскоре течение уберет его совсем. Я спросила его - когда же море здесь вылечится? Он ответил, что года через два. Тогда не вытерпела и принесла к нему кувшин воды из колодца, так ... для понта. Возьмите и напейтесь этой воды, говорю ему. Она из колодца. Он заорал, что я специально, принесла ему отравленную, чтобы убить его. Тогда я предложила ему, выбрать любой колодец и напиться из него. Тут то он и... понес на меня.
– Обо мне то они что-нибудь говорят?
– Говорят, много говорят. Но судя по всему, комиссия разделилась на две части.
– Почему?
– Понимаешь, как получилось, все считают, что разменной картой за твое освобождение будет молчание моряков, о том как погибла субмарина. Все понимают, что такой скандал не нужен никому. Не дай бог, если все газеты мира поднимут вой по поводу лодки и погибшего экипажа. Такой мученической смерти не пожелаешь никому. И потом, эта помойка в губе вызовет такие международные осложнения, что по сравнению с ними расстрел тюрьмы в Архангельске просто покажется плевком в море. Моряки понимают это и не хотят тебя отдавать под суд,. У них аргумент один, ты и я боролись за море, за боеспособность флота. Поэтому сейчас все тихо скатилось на вопросы вокруг помоек?