Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства
Шрифт:
Двадцатью годами позже Соломон и Хирам совместно послали флот в Офир и Саву [172] за ладаном и миррой, необходимыми для тогдашних богослужений. Как и в случае египетского Пунта, местоположение Офира и Савы невозможно точно определить – ученые называют местности от Судана и Йемена до долины Инда. Финикийцы дали корабли, которые в разобранном виде были переправлены по суше до залива Акаба; из Офира флот вернулся с золотом, пряностями, слоновой костью и драгоценными камнями (что напоминает о грузах из Дильмуна, Магана и Мелуххи), а также сандаловым деревом, произрастающим в Южной Индии. В более поздние века йеменские порты Аден и Моха были перевалочными пунктами для торговли между Востоком и Западом, так что сближение Офира и Савы с Йеменом представляется правдоподобным. Описанные экспедиции, вероятно, прекратились после смерти Соломона и разделения царства на Израиль и Иудею. Иудейский царь Иосафат в середине 800-х годов до н. э. предпринял попытку возродить торговлю с Офиром, однако Ветхий Завет говорит, что Господь покарал его за связи с Израилем и уничтожил его флот в Акабе. Сведений о торговле в Красном море в следующие столетия почти нет, однако египтяне, без сомнения, получали от нее выгоду, а возможно, даже контролировали ее. Хотя финикийские моряки всегда шли нарасхват в иноземных флотах, левантийские города-государства были слишком малы и располагались слишком далеко от Красного моря, так что торговля с Красным морем не касалась их непосредственно.
172
…в
Своим благосостоянием Тир был во многом обязан подъему Новоассирийского царства (935–612 гг. до н. э.). Тогдашняя столица Ассирии – город Ашшур в верховьях Тигра – находилась на одном из крупнейших перекрестков путей с севера на юг и с запада на восток; Ассирия была единственным крупным ближневосточным государством без прямого выхода к морю и морской торговле. Завоевав Вавилон, Ассирия открыла себе путь к Персидскому заливу, а в 870 году до н. э. обложила данью города Тир, Сидон, Библ и Арвад. К концу VIII века до н. э. ассирийцы напрямую подчинили себе Сирию и Левант и окружили, но не присоединили к своей территории Сидон и Тир. Цена независимости была велика: в 732 году до н. э. тирийцы заплатили выкуп в 4500 килограммов золота. Впрочем, взамен они почти монопольно курировали всю западную торговлю Ассирии и держали торговых посредников в Уре, Уруке и Вавилоне. В конце того же века левантийские города-государства стали заложниками в соперничестве Египта и Ассирии. Фараон поддержал восстание Элулая Тирского, приведшее к падению Тира и бегству Элулая на Кипр в 707 году до н. э. Тир номинально считался независимым еще два столетия, однако финикийцы по-прежнему были недовольны ассирийским господством.
На судьбу Тира повлияла не только угроза завоевания, но и требования торговцев. В пророчестве о Тире Исайя говорит о «ликующем городе… [173] ноги [которого] несут его скитаться в стране далекой». Археологические и письменные данные свидетельствуют, что финикийцы первыми в бронзовом веке проложили сеть торговых путей по странам Средиземноморья. В значительной степени это было продолжением левантийской морской традиции, берущей начало в третьем тысячелетии до н. э. Нашествие народов моря подорвало средиземноморскую торговлю, длинные маршруты распались на отдельные, более мелкие участки – например, моряки курсировали между Финикией и Кипром или между Кипром и островами Эгейского моря. Однако легенда утверждает, что около 1000 года до н. э. финикийские путешественники основали колонии в Утике на территории Туниса, Гадире (Кадис, Испания) и Ликсусе на атлантическом побережье Марокко, в девяноста километрах к югу от Танжера. Хотя у нас нет свидетельств о поселениях столь ранних времен, активное распространение тирского влияния на запад в конце IX и начале VIII века до н. э. говорит об отнюдь не поверхностном знакомстве тирийцев с морскими путями Центрального и Западного Средиземноморья и африканского побережья Атлантики, а также Европы, где начало финикийского присутствия можно уверенно датировать как минимум 700-ми годами до н. э.
173
«ликующем городе…» – Исайя, 23:7.
Западные морские пути Тира по большей части развивались благодаря торговле, однако первые известные нам колонии были основаны из-за борьбы за престол между братом и сестрой – Пигмалионом и Элиссой. В 820 году до н. э. Элисса (или Дидона, как называли ее римляне) после смерти мужа бежала в кипрский город Китион. Через шесть или семь лет она основала Карфаген [174] – Карт-хардешт, или «новый город» – в Тунисском заливе. В отличие от других финикийских поселений, Карфаген сооружался по образцу Тира; при этом из всех городов-колоний лишь он и Китион управлялись напрямую членами правящей семьи и жречеством. Карфаген стратегически расположен на южном берегу Сицилийского пролива (имеющего семьдесят миль в ширину), через который проходит основная часть путей с востока на запад и обратно. В силу этого некоторые историки полагают, что Карфаген с самого начала задумывался как оплот против врагов финикийского влияния в Центральном и Западном Средиземноморье. Однако вряд ли беглянка Элисса выбрала такое стратегически выгодное положение по чистому везению: создание здесь города наводит на мысль о существовании более раннего финикийского поселения в окрестностях Утики. Неизвестно, насколько апокрифична история о бегстве Элиссы и был ли Карфаген основан из-за семейной ссоры правителей Тира или ради защиты западных торговых путей, – в любом случае до середины VI века до н. э. город сохранял тесные связи с Финикией.
174
…основала Карфаген… – Aubet, Phoenicians, 187–89.
В походы на запад финикийцев, несомненно, толкала погоня за металлом – их манило железо, добываемое на Сардинии, и испанское олово и серебро. К 760 году до н. э. тирские торговцы обосновались на островах у атлантического побережья Испании. Археологические исследования этих островов осложнены мощными наносами ила, давно соединившими острова с материком, а также тем, что поселения здесь стабильно возникали еще с дофиникийских времен. Город, называемый Гадир [175] – по-финикийски крепость или цитадель, – был известен римлянам как Гадес, затем как Кадис. Главным преимуществом Гадира была близость к рекам Гвадалквивир и Рио-Тинто, что открывало доступ к серебряным копям Сьерра-Морены и Уэльвы. Серебро, золото и олово добывались здесь с бронзового века, однако в VII веке до н. э. выплавлять металлы в Уэльве стали активнее – возможно, из-за финикийских заказов на серебро. По словам историка, «только высоким экономическим доходом [176] можно объяснить странное местонахождение Гадира» – то есть его расположение более чем в двух тысячах миль от Тира, за Гибралтарским проливом на берегах Атлантического океана, где поблизости нет крупных торговых партнеров. При перевозке оливкового масла, благовоний, тканей, украшений и других финикийских и греческих товаров, свидетельствами о которых мы располагаем, путь выходил неблизким; первые финикийские поселения вдоль андалузского побережья на юго-востоке Испании, на балеарском острове Ибица и на Мальте появились лишь в конце VIII – начале VII века до н. э. Финикийские корабли достигали также побережья Португалии, а моряки Гадира плавали на юг, к богатым рыбой берегам между Мавританией и Канарскими островами, путь до которых занимал около четырех дней. На африканском побережье самым крупным поселением был Ликсус на севере Марокко, вблизи устья реки Лукос, которая берет начало в Атласских горах, известных обилием золота, слоновой кости, соли, меди и свинца. Продвигаясь южнее, финикийцы достигли острова Могадор (вблизи города Эс-Сувейра, Марокко) в 380 милях от Гибралтара; судя по всему, здесь в основном занимались рыболовством и китобойным промыслом.
175
…Гадир… – Ibid., 187–89, 247–49.
176
«только высоким экономическим доходом…» – Ibid., 240.
Даже после жестокой борьбы, сопровождавшей падение Новоассирийского царства и подъем Нововавилонского царства в конце VII века до н. э., Тир остался важным звеном широкой сети ближневосточной торговли. Пророк Иезекииль во время вавилонского плена подробно перечислял ввозимые в Тир товары. Как и во время Хирама четырьмя веками раньше, земля Израильская поставляла сюда пшеницу, ячмень, [177] мед, масло и бальзам, однако из остальных названных пророком товаров
177
…пшеницу, ячмень… – Иезекииль, 27:12–25. См. Tandy, Warriors into Traders, 66.
При всей своей предприимчивости финикийцы не владели монополией на средиземноморскую торговлю. Самое важное свидетельство о других торговцах, включая греческих и, возможно, кипрских, дает нам Аль-Мина [178] – торговое поселение в устье реки Оронт, чуть к северу от современной границы между Сирией и Турцией. Этот портовый городок, не располагавший почти ничем, кроме береговой пристани, был разрушен в XII веке до н. э. и спустя некоторое время возрожден финикийцами. Многие полагают, что Аль-Мина была первым левантийским портом, облюбованным греками, и что именно отсюда в греческий обиход проникало восточное влияние – методы металлообработки, религиозные представления, литература. К 800 году до н. э. – дате, к которой относится самая древняя найденная там керамика, – Аль-Мина уже, по-видимому, некоторое время служила промежуточным пунктом для греческих торговцев, среди которых было много уроженцев острова Эвбея, «знаменитого своими кораблями» [179] и служившего отправной точкой для первой волны морской экспансии Греции железного века.
178
…Аль-Мина… – Polanyi, “Ports of Trade in Early Societies”, 30, 33.
179
«знаменитого своими кораблями»… – Evelyn-White, “Homeric Hymns to Pythian Apollo”, l.219 (p. 341).
Гомер и греческая морская экспансия, VIII век до н. э
Древнейшее в послемикенской Греции изображение корабля было найдено на кувшине, обнаруженном на Эвбее и относящемся к концу IX века до н. э. При всей репутации финикийцев как непревзойденных мореходов такая находка говорит, что в торговых делах Средиземноморья немалая роль принадлежала эвбейским морякам. Еще более убедительным доказательством этого можно считать внезапное распространение греческого алфавита, основой для которого послужили финикийские буквы. Некоторые из ранних финикийских текстов, найденных за пределами Леванта, были обнаружены на финикийских торговых путях – на Кипре и Крите (десятый век), на Сицилии и Сардинии (девятый), – однако из древнейших образцов греческого письма два были найдены не в материковой части Греции и не на греческих островах, а в местностях прибрежной Италии, где бывали эвбейские купцы. Таким образом, распространение алфавита – новейшего, самого легкого и самого ценного груза и самого мощного средства изменить культуру Древней Греции – надо признать заслугой эвбейских торговцев IX века, частых гостей в гаванях Восточного Средиземноморья.
Надпись на чаше, найденной в эвбейском перевалочном пункте на острове Питекуса (Искья) в Неаполитанском заливе и датируемой примерно 775 годом до н. э., в переводе гласит: «Нестор владел прекрасной чашей, [180] но всяк пьющий из этой чаши вскоре будет обуян страстью к прекраснокудрой Афродите». Эта надпись интересна не только своей древностью, но и параллелью или аллюзией к описанной Гомером чаше Нестора в «Илиаде». Несколько греческих городов – в основном в малоазийской Ионии – оспаривали право считаться родиной Гомера, однако текстологический и лингвистический анализ «Илиады» и «Одиссеи» дает основания считать автора эвбейцем, жившим в начале 700-х годов до н. э. Его эпические поэмы повествуют о Троянской войне, случившейся в Трое, или Илионе (ныне территория Турции) в середине XII века до н. э. – во время повсеместных и бурных перемен, положивших конец мирной дворцовой жизни микенцев, хеттов и левантийцев. В итоге обе поэмы сочетают в себе анахронизмы, сохранившиеся от периода благополучной микенской цивилизации, с бытовыми подробностями VIII века до н. э., отражающими знакомую слушателям Гомера жизнь, которая только начала возрождаться после нескольких веков деградации, технического регресса и относительной изоляции.
180
«Нестор владел прекрасной чашей…» – Murray, Early Greece, 96; Powell, Homer, 31–32; и Tandy, Warriors into Traders, 203. Гомеровские параллели см. «Илиада», 11.745–58.
Изображение Гомером финикийцев, на которых греки смотрели одновременно с завистью и недоверием, помогает лучше понять развитие морского дела в описываемый период. Если эвбейцы только начинали самостоятельное освоение моря, то финикийцы поддерживали и обновляли левантийско-греческие торговые связи постмикенской эпохи и знакомили греческих торговцев с более дальними западными землями. Гомеровское изображение финикийцев могло отражать неприязнь греков к их успехам или зарождающиеся попытки отвоевать у негреческих народов власть над местными торговыми путями. И хотя пророк Исайя, почти современник Гомера, описывал Тир как государство, «которого купцы были князья, [181] торговцы – знаменитости земли», все же на окраинах Эгейского моря финикийцы могли быть довольно жесткими партнерами, не гнушавшимися набегами ради захвата рабов. Когда Одиссей возвращается на Итаку и обменивается речами со своим рабом Эвмеем, он рассказывает, как семь лет жил в Египте, «собирая богатство», [182] а некий финикиец – «обманщик коварный, / злой кознодей, от которого много людей пострадало» – попросил его помощи: «плыть пригласил, говоря, что товар свой там выгодно сбудем; / сам же, напротив, меня, не товар наш, продать там замыслил». Эвмей в ответ повествует о том, как ребенком был похищен финикийцами и попал на Итаку. Такие пиратские набеги ради захвата рабов не были прерогативой финикийцев, и даже сам Эвмей, нищий свинопас, имеет раба, который «самим свинопасом из денег [183] / собственных был… / куплен, для разных прислуг, у тафийских купцов мореходных». Согласно Фукидиду, пиратство «не считалось постыдным [184] и даже слыло почетным занятием» в Древней Греции.
181
«которого купцы были князья…» – Исайя, 23:8.
182
«собирая богатство»… – Homer, Odyssey, 14.321–34 (p. 310–11). (Гомер, «Одиссея». Пер. В. Жуковского).
183
«самим свинопасом из денег…» – Ibid., 14.512–14 (p. 316). Предполагается, что Таф был городом на западном побережье Греции.
184
«не считалось постыдным…» – Thucydides, Peloponnesian War, 1.5 (p. 37).