Море серебрянного света

Уильямс Тэд

И тут саркофаг начал разваливаться. Его углы затрещали, из них полился красный свет, скорее похожий на кровь; мгновением позже он вывернулся наизнанку, как если бы в нем было не тело мертвого бога, но какое-то новое пространство-время, раскрывавшееся и расширявшееся, как медленный взрыв, пока вокруг них не сомкнулось что-то черное, сверкающее красным светом; и это было все, что Пол мог видеть.

— Он плачет!.. — услышал Пол крик Мартины, полный смертельной боли, но она исчезала, как угасающий сигнал. — Дети… — Голова Пола наполнилась туманом — холодным, пустым, смертельным.

—

ПРОКЛЯТЬЕ! КАКОГО ЧЕРТА?.. — и это было последнее, что он услышал: сверху ударил гром, хотя и приглушенный, шум падающих камней пропал и Пола поглотили молчание и небытие.

Бессловесно рыча и брызгая слюной, которая дождем падала на пыльный пол, Дред какое-то время рылся в обломках, как ребенок, обнаруживший, что в подаренном на день рождения ящике нет ничего, кроме оберточной бумаги. Они исчезли.

Рычание превратилось в гневный приглушенный рык. Черные пятна, похожие потухшие звезды, плавали перед глазами. Он ударил ногой по стене храма, потом рукой, по зданию пробежала волна разрушения. Потом нагнулся в круговорот пыли, схватил каменный обелиск, вырвал его из земли и забросил так далеко, как только мог. Вдали взметнулось в воздух песчаное облако.

Только тогда, когда весь храмовый комплекс превратился бесформенную груду песчаника, он остановился. Но гнев не исчез, он давил на мозг и Дред чувствовал себя так, как будто горит в огне. Он отбросил голову назад и завыл, но легче не стало. Эхо воя умерло в далеких горах и пустыня опять затихла, все такая же пустая.

Он закрыл глаза и закричал: Энвин!

Она ответила через несколько секунд, и в каждую из этих секунд пульс молотом бил по его черепу, угрожая разнести его на куски. Наконец над пустыней открылось окно и в нем появились ее глаза, широко открытые от изумления. Он даже не знал, видит ли она его настоящее тело или горообразного Анубиса, бога смерти. Сейчас ему было наплевать.

— Что? Что случилось? — Она сидела на стуле — судя по углу она видела его на своем блокноте, а не на стенном экране. Она выглядела не столько испуганной, сколько виноватой, и на мгновение его гнев утих настолько, что он спросил себя, почему. Но потом вспомнил об Мартине и ее маленьких друзьях, просочившихся буквально между пальцами, и удушающий гнев разгорелся по новой.

— Я в сети, — выдохнул он, пытаясь приглушить ярость и говорить членораздельно, хотя на самом деле ему хотелось разорвать вселенную на клочки и потоптаться на обломках. — Соединение… только что открылось. Мне нужно последовать за ним — внутрь. И что-то сделать с операционной системой. — Вот это и было самое неприятное — операционная система бросила ему вызов, не подчинилась. Сообразив, что произошло, он послал заряд боли, который должен был заморозить все ее функции. Мелькнула мысль, а не уничтожил ли он вообще проклятую штуку, но он был настолько взбешен, что ему было все равно. Нет, она впитала наказание и продолжала работать.

Она украла пленников и где-то спрятала. Не подчинилась ему! И они не подчинились ему, открыто и нагло. И должны заплатить за все.

— Я… я посмотрю, что можно сделать, — запинаясь пробормотала Дульси. —

Но потребуется время…

— Сейчас! — заорал он. — Немедленно. Прежде, чем оно закроется, исчезнет или как там у вас называется. Сейчас!

Ее глаза раскрылись еще шире, в них появилось больше животного страха, чем вины, больше возбуждения, чем удивления, и она наклонилась к блокноту.

— Соединение еще здесь, — сказала она. — Ты прав. Но оно что-то вроде черного хода в систему.

— Это что еще за чертовщина?

— Вход-выход из сети, но такой, который открывается только изнутри. Я не могу объяснить лучше, потому что сама не очень понимаю. — Концентрация проглотила ее ужас, хотя пальцы немного дрожали, летая над экраном. Даже раскаленный добела гневом, он не мог не восхититься ее полным, не замечающим ничего погружением в дело, которое она любила.

Мы очень близки по духу,подумал он. Но все-таки отличаемся, и моя душа съест твою душу, и не подавится. Дай мне только уничтожить Мартину и ее товарищей — и я займусь тобой. Интересно, кстати, эта шлюха, Сулавейо, с ними?У него не было времени подробно все рассмотреть — ничего, он еще успеет, после того, как уничтожит последний бит воли операционной системы и заставит ее глупо хныкать.

— Я подключила тебя, — наконец сказала она, — насколько смогла. Это немного похоже на ворота в другие части…

— Исчезни, — грубо оборвал он ее, разрывая связь. Он сузил фокус зрения, и наконец сумел рассмотреть постепенно гаснувшую точку перехода, блуждающий огонек, плававший над развалинами саркофага. Он почувствовал, как в мозгу горячей проволокой засверкала скрутка, она поднялась без его желания, как иногда случалось с ним во время охоты. Ну, я действительно на охоте,подумал он. Точно, так оно и есть. Эти уроды посмеялись надо мной и сейчас думают, что находятся в безопасности. Я вас найду и буду рвать на куски, пока от вас не останется ничего, кроме крика.

Он шагнул через ворота, бог с сердцем из черного огня. Безумный бог.

Пол мог только лежать в пыли, пытаясь вспомнить, где он, кто он… и почемуон.

Похоже, они летели через середину умирающей звезды. Мир стал бесконечно плотным; какое-то время не было измерений, и он решил, что умер и от него остались только частицы сознания, рассеянные в нигде и движущиеся все дальше и дальше, как корабли, отставшие от конвоя, потерявшие связь и ставшие одинокими пылинками.

И еще он не был уверен, что вообще жил.

Пол заставил себя сесть, земля была сухая и пыльная, как во дворе Храма Сета. Однако природа, по сравнению с Египтом, стала значительно приятнее: появилось серое небо с далекими звездами, воздух похолодал. Пол находился у подножия низкого холма, посреди равнины, усеянной такими же холмами. Ландшафт казался странно знакомым.

Бонита Мей Симпкинс села рядом, потирая голову. — У меня все болит, — сказала она спокойным голосом.