Море серебряного света

Уильямс Тед

А что, если мистер Рэмси чего-нибудь хочет от нее? Разрешение на продажу ее дома? Или люди, которые взяли Мишу, забыли имя ветеринара и не знают, какое лекарство надо ему давать?

Она знала, что специально медлит, боясь будущего путешествия, но тревога не уходила. Быть может именно поэтому дорогой Александр, так раздражительно ждавший у двери, хотел уйти, но никак не мог?

Он в последний раз обошла комнату и взяла блокнот. Она оставит его в шкафу, под лишними одеялами. В комнате не будет никого, и прислуге не надо будет менять одеяла — вряд ли плохо оплачиваемые уборщицы будут искать себе лишней работы.

Ольга положила блокнот к задней стенке шкафа, потом подошла к столу и написала записку на необычной

старомодной бумаге для заметок — единственном, что отличало этот мотель от дюжины других, в которых она останавливалась во время поездки. Прямо под именем мотеля, «Байу Свитс»: «Я вернусь за этим блокнотом. Если его надо будет забрать из комнаты, прошу передать его служащим мотеля, или связаться с К.Рэмси, адв.» Она добавила телефон Рэмси и подписалась.

Она уже опять направилась к шкафу, когда в голову опять прыгнула мысль о Мише. А что, если действительно что-то случилось? Если он не получит свое лекарство, у него опять начнутся эти ужасные судороги. Да, она предупреждал о них новых хозяев Миши, но кто знает, сколько внимания они уделяют ему?

«Бедный малыш! Я отдала тебя чужим. Бросила.»

Ее глаза опять наполнились слезами. Ольга тихо обругала сама себя, села на кровать, положила блокнот на колени и начала открывать сообщения.

ГЛАВА 18

Сделать ведьму

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Загадка все еще окружает смерть Генерала

(изображение: Якубиан встречается с президентом Анфордом)

ГОЛОС: Смерть бригадного генерала Дэниела Якубиана в номере отеля в Виргинии вызвала удивительно ядовитый поток слухов, самый странный из которых — утверждение Эдварда Пилгера, телохранителя генерала, который верит, что Якубиан участвовал в заговоре против американского правительства. Журналистка Екатерина Сколомб, снявшая небольшой документальный фильм о генерале для рыночного узла Белтвей, считает, что принять эту мысль очень непросто.

СКОЛОМБ: «Это не имеет никакого смысла. Якубиан дружил со многими могущественными людьми. Зачем ему или кому-либо из них свергать правительство, которое и так их, более или менее? Якубиану было глубоко наплевать на любую идеологию — напротив, это был король прагматизма.»

«Один из тех редких дней в этой сети,— подумала Рени,— когда со мной происходит хоть что-то осмысленное». Но не сейчас, конечно. Маленькое, сделанное из грязи создание, называвшее себя Каменной Девочкой, решительно ковыляло рядом с ней по пустой улице. По обе стороны стояли дома из гигантских башмаков, которые местные жители наглухо закрыли, опасаясь ночи и ее опасностей, и весь этот мир вырос из серебряного ничто прямо на глазах Рени.

— Я все еще не понимаю, почему ты пошла со мной, — сказала она ребенку. — Разве тебе не приказали оставаться дома? Тебя и так уже наказали из-за меня.

Лицо Каменной Девочки было таким же темным, как и улица.

— Потому что… потому что… не знаю. Но все идет плохо и никто меня не слушает. Даже мачеха не слушает. — Она демонстративно вытерла темное пятно с глаза, и Рени не могла не удивиться, как ребенок, сделанный из земли и камня, может плакать. — Окончание все ближе, и Ведьмино Дерево пропало.

— Погоди. Ты же сказала, что мы идем к Ведьминому Дереву.

— Да. И сначала мы должны найти его.

Рени переваривала ее слова, пока они шли через окраину деревни-из-башмаков. Трогательно, но сбивает с толку. Девочка, готовая отказаться от нормального порядка своей жизни, напомнила ей брата Фактума Квинтуса из мира Дома — трудно представить себе, что кто-то запрограммировал настолько свободную личность в самой обыкновенной

симуляции, но Рени видела сходство, чем дальше, тем больше. Вообще в этой очень новой симуляции было что-то странное — помимо того факта, что Иной сам создал ее. Какое-то острое воспоминание зудилось внутри ее, с того самого мгновения, когда она впервые увидела Каменную Девочку и ее разнообразных родственников, но в руки не давалось.

«Итак, что я знаю? Это место сделано из детского стишка, или, скорее, из многих. Я никогда не слышала ни о какой Каменной Девочке в стихотворении „Старушка и Башмак“. Мартина говорила, что она научила Иного песне — и он пел песню об ангеле, когда мы впервые увидели его на вершине горы. Может быть она рассказала ему и несколько сказок».

Воспоминание не подвинулось ни на дюйм ближе.

Они находились уже на краю поселка. Луны не было, только небо тускло светилось, делаю тени слегка более фиолетовыми и придавая неотчетливую форму тенистому миру. Рени едва видела маленькую фигурку, шагавшую рядом с ней. Она уже начала спрашивать себя что произойдет, если он потеряет своего маленького проводника, когда перед ними появился светящийся призрак, колеблющийся и стонущий.

Рени, напуганная, схватилась за Каменную Девочку, но ее компаньонка только махнула рукой.

— Это же Вивинки, — сказала она.

— Остановитесь! — Вивинки поднял руку. Над ней висел сияющий огненный шар. — Кто идет?

— Это я, Каменная Девочка.

Они подошли ближе, и странное создание, закрывающее им дорогу, стало слегка меньше — грызун, размером с человека, в бледном ниспадающем одеянии, похожем на закрытое свадебное платье. Он махнул лапой, и сияющий огненный шар последовал за ней, как привязанный — впечатляющее зрелище, которое еще больше подчеркивали круглые щеки и выпученные черные глаза-бусинки.

— Ты должна быть в постели, — заявил гигантский сурок, или кто он там был, голосом ябеды. — Уже ровно восемь.

— Откуда он знает? — Рени даже не помнила, когда она в последний раз слышала точное время. — Откуда он знает, что сейчас ровно восемь?

— Это его слово для «темно», — объяснила Каменная Девочка.

— Все дети должны быть в кровати, — сказал ей Вивинки.

— Сегодня я не хочу спать. Я иду на поиски Ведьминого Дерева и она идет со мной. Вот так.

— Но… но… ты не можешь. — Его голос потерял всю властность и стал опасно похож на писк. — Все должны быть в кровати. Я должен ударить во все окошки.

— Мачеха выгнала нас обоих, — храбро солгала Каменная Девочка, что было ложью только наполовину. — Мы не можем вернуться.

Вивинки почти впал в панику.

— Тогда вы можете пойти к кому-нибудь другому, а? Просто… идите в кровати. Должны быть и другие кровати, даже если люди спят на улице.

— Не для нас, — твердо сказала девочка. — Мы идем в Лес.

Темные глаза расширились от ужаса.

— Но вы не можете! Уже восемь!

— Спокойной ночи, Вивинки. — Каменная Девочка взяла Рени за руку и провела ее мимо несчастного создания, которое опустило усики и трепещущее пламя.

Рени повернулась и взглянула на него. Грызун застыл на месте, печально глядя им вслед, каждая линия его тела говорила о невыносимом горе. Даже его тонкое одеяние перестало колебаться.

— О, — сказала Рени и внезапно едва удержалась, чтобы не рассмеяться. — О. Это же Крошка Вилли Винки. В ночной рубашке. — На нее пахнул запах детства — налетело воспоминание об огромном томе Матушки Гусыни, который бабушка подарила ей на пятый день рождения, с картинками, яркими как обертки от конфет. Она была слегка разочарована, потому что хотела, чтобы картинки двигались, как замечательные игрушки в детских сказках, которые она видела на их маленьком сетевом экране (хотя их семья не могла позволить себе большинство из них), но мама резко толкнула ее в спину и она вежливо поблагодарила Бабу Бонжелу и положила книгу за кровать.