Море серебряного света
Шрифт:
— Боже мой, что ты здесь делаешь? А! Господи Иисусе, здесь повсюду стекло!
— Майк, что происходит?
— Кристабель только что разбила стакан. И мне в ногу воткнулся кусок стекла величиной с нож. Господи Иисусе!
— Дорогая, что случилось? — Мамочка подняла ее и перенесла в комнату, в которой спорили родители. — Тебе приснилось что-то плохое?
— Я сейчас соберу все стекло, — сказал папа из ванны. — И ампутирую себе ступню, чтобы спасти ногу. Не имеет значения. — Он говорил злым голосом, но Кристабель немного успокоилась — это не та развод-злость, которую она слышала только что.
— Я… мне захотелось пить, И потом я услышала… — Она
— О, дорогая, конечно. — Мама крепко обхватила ее и поцеловала в макушку. — Конечно. Но ты не должна бояться. Папа и я спорили, пытаясь решить, что надо делать. Обычные взрослые споры.
— Которые приводят к разводу.
— А, вот что тебя пугает? О, моя сладкая, не воспринимай это всерьез. Это просто спор. — Но голос мамы прозвучал странно и хрипло, и она не сказала: «Папочка и я никогда не разведемся.» Кристабель уткнулась головой в нее, отчаянно желая никогда больше не хотеть пить.
Они все еще говорили в другой комнате, хотя намного тише. Кристабель лежала в своей кровати, стоявшей напротив кровати мальчика Чо-Чо, который зарылся в одеяла, как какая-нибудь египетская мумия. Кристабель старалась дышать медленно, как ее учила мама, но никак не могла перестать думать о том, что только что произошло и ее вздохи больше походили на всхлипы.
— Заткнись, mu'chita, — внезапно сказал Чо-Чо приглушенным голосом — у него на лице лежала подушка. — Люди пытаются уснуть.
Она не обратила на него внимания. «Что он может знать? У него нет ни мамочки ни папочки, которые постоянно спорят и хотят развестись. Не его вина, что все такие злые, как и она». Хотя ей было очень больно, она слегка приободрилась.
— Чегой-то там разбилось, — сказал Чо-Чо и скатился с кровати, взяв с собой все свои одеяла, так что матрас, покрытый простыней, внезапно стал голым и белым, как мороженное-сэндвич со срезанной верхушкой. — Невозможно спать. Мierda [44] . — Он сбросил с себя все одеяла, остался в трусах и майке, и отправился в ванну.
44
Дерьмо (исп.).
— Куда ты идешь? Не ходи туда.
Он даже не посмотрел на нее и не закрыл дверь. Кристабель зарылась под одеяло, когда он начал писать. Потом из туалета послышался шум воды, и какое-то время было тихо. Когда она высунула голову из-под одеяла, он сидел на кровати и глядел на нее большими темными глазами.
— Эй, да ты боисся, что какое-нибудь чудовище тебя съест? Трусиха!
Кристабель уже встречалась настоящим чудовищем, улыбающимся человеком в комнате отеля, с глазами-гвоздями. Нечего и отвечать этому глупому мальчишке.
— Просто спи, — сказал он, немного помолчав. — Не о чем беспокоиться.
Это была чудовишная ложь, и она не смогла удержаться.
— Ты ничего не знаешь!
— Я знаю, что ничего не случаается с маленькими ricas [45] , вроде тебя. — Он глядел на нее, глупо усмехаясь, но счастливым не выглядел. — И чо может случиться? Хочешь, я скажу тебе, чо будет со мной? Когда все кончится, ты опять поедешь в свой папамама дом, а маленький Чо-Чо отправится в лагерь. Секи, твой папуля приятный мужик. Los otros [46]
45
Богатеями (исп.).
46
Другие (исп.).
— Что за лагерь? — Это звучало не слишком плохо. Офелия, подруга Кристабель, была в лагере «Синяя птица», они там рисовали, ели сэндвичи и конфеты-маршмеллоу.
Чо-Чо махнул рукой.
— Кросс Сити, они сунули туда моего tio [47] . Заставили копать, носить и все такое. А хлеб с маленькими bichos [48] внутри.
Кристабель закрыла рот ладошкой.
— Ты сказал плохое слово.
47
Дядю (исп.).
48
Насекомые (исп.).
— Что? — Он на секунду задумался, потом улыбнулся, показав отсутствующие зубы.
— Бичос? Это значит жуки. — Он опять улыбнулся. — А ты подумала, что я сказал «блядос», а?
Она выдохнула.
— Ты только что так сказал!
Мальчишка скользнул в кровать и уставился в потолок. Из-под подушки торчал только его нос.
— Скажу тебе, вот, и не гляди на меня. Как только выпадут карты, Чо-Чо сделает ноги.
— Ты… ты собираешься сбежать? Мистер Селларс, ты ему нужен! — Она не могла понять, это казалось чем-то злым, о чем им рассказывали в церкви, но не в воскресной школе, а в большой комнате с лавками и стеклянными окнами, на которых был изображен Христос. Сбежать от бедного старика?
«И ее мама тоже огорчится»,— сообразила Кристабель. Хотя мамочка громко жаловалась, но, похоже, ей нравилось купать Чо-Чо, заставлять его носить чистую одежду и подкладывать дополнительные куски еды.
Мальчишка что-то забормотал, едва слышно — быть может опять засмеялся.
— Я то думал, что здесь делают efectivo [49] , хорошие деньги, а оказалось, что кучка чокнутых пытается спасти мир, как фильме про шпионов, mierda. Малыш Чо-Чо, скоро сделает… большие… ноги.
49
Наличные деньги (исп.).
Больше он ничего не сказал. Кристабель могла только лежать в кровати напротив него, пытаться услышать то, что тихо говорили родители, и думать, почему мир стал таким странным.
Она нарисовала молочным порошком на крышке стола столько египетских иероглифов, что хватило бы на диетическое издание «Книги Мертвых». Она столько раз слышала тихое шипение и жужжание, когда дорогая кровать для комы сама изменяла свое положение, что ей уже хотелось выть. Тысячи каналов сетевых шоу, и ни один из них не заинтересовал ее.