Море согласия

Рыбин Валентин Федорович

Капитан улыбнулся, промолчал.

В полдень, подъезжая к Соганлугскому посту, Муравьев увидел возле ворот группу конных и две фуры, покрытые брезентом и обвязанные веревками. В полном, мужиковатом офицере, сидящем на коне, капитан узнал Пономарева. Люди его уже отдохнули и сели на лошадей, чтобы ехать дальше. Муравьеву было крайне неловко, что не сдержал слово, не выехал в назначенный час на Гянджинскую дорогу. Однако извиняться он не счел нужным. Сказал хмуро:

— Ну, вот, кажется и нагнал я вас, господин майор...

— Нагнал, да не совсем, — буркнул Пономарев. — Ждать, покуда отдохнете,

не стану. Так что — ищите меня на станции Салаглы. Там встретимся, там и заночуем. — И майор тронул своего мышастого жеребчика.

Вскоре его небольшой обоз скрылся в дорожной пыли за зелеными кущами грузинских садов.

Демка расседлал коней, стреножил и пустил на лужайку. Муравьев достал колбасу и послал Демку к казакам за кипятком. Наспех перекусили и легли вздремнуть у ручья. Сон, однако, к капитану не шел. Он все думал, что пора двигаться дальше, иначе до ночи до Салаглы не добраться. Муравьев толкнул спящего Демку и приказал седлать коней. Тут же выехали и прибыли на станцию Салаглы в сумерках.

Вокруг домиков станции горели небольшие костры. Возле каждого сидели казаки. В бурьяне, позванивая удилами, голодно двигали челюстями лошади. Спешившись, Муравьев отдал своего коня денщику и направился к дому, на веранде которого горела свечка и вокруг нее сидели несколько военных. Муравьев поднялся по ступенькам, разглядывая сидящих. Он опять узнал в полнотелом офицере Максима Ивановича.

— Ну теперь-то, господин майор, вам не уйти! — громко пошутил Муравьев. — Разрешите сесть? — И Николай Николаевич стал оглядывать веранду, выбирая местечко. Он остановился напротив незнакомого усатого офицера, попросил, чтобы тот подвинулся.

— Кэк разговариваете, понимаешь! — рявкнул офицер.— Кэк разговариваете! Не знаю — кто вы там по званию! — И после небольшой паузы еще грознее спросил: — Извольте назвать себя!

— Гвардии капитан Муравьев! — представился, не скрывая удивления, капитан. И тотчас спросил с вызовом: — Позвольте и мне узнать, с кем имею честь...

— А говорит с тобою войсковой старшина, полковник Табунщиков. Понял? Так шо, садись и слухай.

— Простите, господин полковник, но я с дороги. Изрядно устал и думаю пойти отдохнуть. — С этими словами Муравьев повернулся и неспеша спустился с крыльца. Подойдя к Демке, капитан приказал сварить ужин и попросил у него что-нибудь под бок. Денщик достал брезентовую накидку и бросил ее Муравьеву.

— Сволочь немытая, — ворчал капитан, укладываясь. Подумаешь, войсковой старшина. Слова выговорить правильно не может, а, поди ж ты— покрикивает! Ну и болваны же эти казаки!

Муравьев уже задремал, когда подошел к нему майор и сел рядом.

— Так, говоришь, благополучно расстался с самим? — спросил он с иронией. И Муравьеву сделалось неприятно от того, что Пономарев говорит о командующем с насмешкой.

— А вы об Алексее Петровиче, как погляжу, не очень-то,— с упреком отозвался капитан. — Он к вам более дружелюбно расположен. Сам лично слышал, как говорил: «Смекалистый Пономарев, покладистый» и тому подобное.

— Это у него от лукавого, — усмехнулся майор. — Не может он так обо мне...

— Почему же не может?

— Да есть одна заковыка...

И Пономарев махнул рукой, давая понять,

что говорить об этом не хочет.

Казаки потушили костры глубокой ночью. Офицеры тоже погасили свой огонек и тут же на брезенте легли спать. На рассвете вместе с казаками Табунщикова отряд двинулся дальше. На подъезде к Таузскому посту, в горах раз разилась гроза. Спрятаться от дождя было негде. Теплый шальной ливень вымочил всех до нитки. Прибыв на пост, до полуночи сушили одежду. Сидели в нательных рубахах и подштанниках.

— Точь-в-точь как туркмены. Они вот в таких нарядах ходят, — говорил с видимой охотой Пономарев после двух рюмок рома.

— Вам приходилось встречаться с ними? — спросил Муравьев.

— А то! — оживился майор. — В тринадцатом году сердаров ихних возил на переговоры к Ртищеву.

— Вот оно что! — подсаживаясь ближе, заинтересовался капитан. — Теперь понятно, почему вас Алексей Петрович в эспедицию на тот берег назначил...

— То-то и оно, — отозвался майор. — Все дело в том, что я этих кочевников малость знаю. — Он ощупал подсохший мундир, набросил его на плечи и посмотрел на капитана. — Так что, родимый, не считай, что командующий меня за покладистость и доброту на тот берег отправляет. Перед ним-то, как раз, я оказался не покладистым. Думаю, что не один офицер на моем месте не согласился бы сделать того, что потребовал его высокопревосходительство...

Муравьев, поморщившись, склонился над огнем.

— Замахнулись, так бейте, Максим Иваныч. А то мутите воду, а чертей не видно. Не думаю, чтобы Алексей Петрович горазд был на подлости. Я-то хорошо его знаю. От Москвы до Парижа с ним прошел!

Пономареву не понравились слова и тон капитана. Он тяжело, как бык, засопел, поднялся с камня и стал торопливо натягивать панталоны. Затем так же быстро надел в рукава мундир. Только после этого высказался:

— Когда понадобится, господин капитан, замахнусь и ударю.— И пошел от костра к палатке, поставленной казаками на случай, если еще раз пойдет дождь.

В горах отдаленно вспыхивали молнии и едва доносились раскаты грома.

Весь следующий день ехали врозь. Пономарев нарочно ускорил ход лошади и обогнал казачий отряд...

Наступили сумерки. Вдали показалась Гянджа. Город выглядел большим зеленым садом. Он был обнесен полуразрушенной крепостной стеной. Кое-где виднелись башни и пушки. Но теперь город давно уже выплеснулся за крепостные стены. Предместья были застроены саклями и хлевами. Всюду — у стен и на дорогах — лежала скотина, разгуливали козы и куры.

Ребятня без внимания пропустила отставших Демку и Муравьева. Видимо, они натешились встречей казачьего отряда, который только что въехал в ворота. Над домами и садами еще висела густая желтая пыль.

Муравьев спросил старика в бешмете, где находятся казармы. Тот указал рукой куда-то в сторону, но разговаривать не стал. Всадники повернули в проулок и скоро выехали к речке Гянджинке. Она разделяла город надвое. Переехав через небольшой бревенчатый мост, М равьев увидел на травянистом берегу расседланных лошадей, ружья в козлах и казаков Табунщикова. Капитан не останавливаясь, проехал к дому полковника Джиораева — бывшего своего хозяина по Тифлису — и заночевал у него.