Море согласия
Шрифт:
В Баку Остолопов прибыл месяца два назад из Петербурга. Сразу о нем заговорили в обществе, что «он не по своей доброй воле сменил место службы. Видно, неблагонадежный. Хорошего человека в этакую дыру не зашлют...»
Многие судили по себе, ибо почти каждый попал сюда за какую-нибудь провинность. Но «каждый» считая себя чище другого, с пренебрежением и подозрительностью поглядывал вслед сослуживцам и распускал о них дурные слухи.
Об Остолопове шептались как об убийце и избегали его общества. Особенно он пугал сослуживцев, когда с присущей ему
Сослан он был в Баку за дуэль с одним из столичных офицеров, который избил рядового моряка. Остолопов вступился за матроса и задел дворянскую честь офицера. Тот вызвал Остолопова к барьеру, и погиб... Людское отчуждение Остолопов переносил с холодной яростью, постоянно пребывал в хандре и надеялся как-нибудь «выплыть из гнилого Каспийского болота»...
Знакомство с дочерью таможенного начальника несколько взбодрило лейтенанта. «По крайней мере,-— думал он,— появился человек, понимающий душу настоящего моряка».
— Ах, Люсенька, Люсенька — как ты хороша и чиста своей непосредственностью, — говорил он сам себе перед зеркалом, собираясь вечером в клуб. Заодно он надеялся увидеть там и офицеров корвета...
За сборами его застал слуга Александровского, Еремка. Сообщил, что господин полковник зовет лейтенанта к себе домой.
— К нему? Домой? — не поверил Остолопов. — Это еще зачем?
— Не могем знать, ваше благородие, — учтиво отозвался Еремей. — Нам было сказано — передать приглашение, вот мы и передали.
— Ладно, иди, — сказал Остолопов слуге и подумал: «Неужели этот громобой будет читать мне мораль насчет своей дочери? Этого только не хватало!»
Когда он вышел из морского отеля, солнце уже спустилось за гору, озарив желтыми отсветами дома и мечети на склонах. В разных концах Баку с минаретов разносились голоса муэдзинов, призывавших правоверных к молитве.
— Илля-ха-иль-ля-иль-ля-ха! — слышалось там и тут. И, будто в насмешку над муэдзинами, со двора кирасирского полка грянули звуки военной трубы.
Остолопов шел и видел, как встав на колени, прямо на крышах отвешивали поклоны старики в черных одеждах. И еще больше их было на керамической площадке перед главной городской мечетью.
Быстро пройдя несколько коротких, каменных улочек от морского городка до двора таможенного начальника, лейте-нант остановился у бордовых ворот и отворил дверцу. Во дворе никого не было видно. Остолопов поднялся на крыльцо. Тотчас дверь отворилась, и он лицом к лицу встретился с барыней.
— Входите, входите, — приветливо защебетала она, и вдруг крикнула, глянув в распахнутую дверь: — Люси, душечка! К тебе Аполлон Федорович, миленькая...
— Сюда, сюда, лейтенант! — послышался из гостиной другой, мужской голос.
Войдя, Остолопов увидел за столиком полковника Александровского и еще двух офицеров: командира сторожевой эскадры лейтенанта Николаева и приезжего моряка, похожего на заморского лорда. Полковник тотчас предложил
— Имею честь представиться... Лейтенант Басаргин — капитан корвета «Казань».
Остолопов назвал свою фамилию и сел в кресло. Полковник разлил в рюмки ром, предложил выпить за знакомство и, когда выпили, сказал:
— Пригласил я тебя, Аполлон Федорович, по весьма важному делу. Не сладилось у нас в Астрахани с командой. Назначили было на корвет лейтенанта Коробку, а он запил. Пришлось отстранить. Корвет принял Басаргин, а шкоут остался без командира... Прочу тебя капитаном на шкоут. Как смотришь?
— Простите, господа, — заволновался Остолопов. — Слышал я, что оба корабля отправляются на восточный берег, к туркменцам. Так ли это?
— Совершенно верно, лейтенант, — подтвердил Басаргин.
— В таком разе...— Остолопов склонил на грудь голову и энергично выпрямился, — я к вашим услугам...
— Я знал, что вы не откажетесь, — сказал полковник.— Настоящий моряк всегда живет дальними берегами... Завтра поутру примите судно, а пока...
Часа через два, весело посвистывая, Остолопов вышел со двора. Люсенька его поджидала за воротами...
ТАЙНАЯ СДЕЛКА
Гигантской шахматной турой высится над Баку «Девичья башня». Серые плоскокрышие дома с сердцевидными входами во дворы, минареты и купола кажутся перед нею игрушечными. Самые большие дома, которые в какой-то мере соперничают по величине с древней башней, это дома знатного купца Багир-бека. Построены они из синего горного туфа и отличаются грандиозностью и величием. Стоят они на склоне горы отдельным, обособленным замком — ни дверей, ни окон. Только черные железные ворота видны. За ними — иной мир.
Входя к Мир-Багирову, каждый обращал внимание на то, как велико его хозяйство. Бросались в глаза два двухэтажных дома с широкими, свисающими над двором балконами. Прямо со двора к ним вели лестницы. На одном из балконов Багир-бек, обычно, принимал деловых людей. Дальше, по двору, параллельно улице, тянулись всевозможные мастерские: шелкоткацкая, сапожная, швейная. Тут трудился наемный люд из бедняков. Стучали молотки и поскрипывали ткацкие станки. По двору из двери в дверь сновали, прикрывая лица платками, женщины. Суетились, покрикивая друг на друга, мастеровые мужчины в пестрых халатах, круглых шапках и шальварах.
С балкона бек видел все свое хозяйство и, когда бывал дома, часами просиживал, глядя на все, что творится во дворе...
В тот день, после обеденного сна, Багир-бек вышел на балкон, сел на ковер и сказал слуге, чтобы тот подал кофе. В ожидании он закурил чилим и прилег, облокотившись на подушку. В шелковом полосатом халате и высокой островерхой шапке «каджари», с сонливым, капризным выражением на бледном тонком лице, обрамленном рыжей бородой, он являл собой преуспевающего дельца. Казалось, бек давно познал мир пресыщения.