Море согласия
Шрифт:
В ЗАПАДНЕ
На восточном берегу разгуливал зимний ветер. Кумыш-Тепе, претерпевший нашествие астрабадцев, выглядел убого. Люди, как зачумленные тушканы, перебегали из кибитки в кибитку и подолгу не показывались наружу. Не стало шумных гургенских базаров, опустел берег. Оставшиеся в живых перекочевывали на Атрек в Гасан-Кули и к Балханам. Кумыш-Тепе не покинули только те, кто служил персиянам, чьи родственники находились заложниками в Астрабаде и Тегеране. Одним из таких был Назар-Мерген.
В промозглый день сидел он в шерстяном заплатанном чекмене у горящего очага в кибитке и думал, что ему делать дальше. Он был одинок. Семья его
Тысячу раз проклинал себя Назар-Мерген за то, что не ушел когда-то с Киятом на Атрек, не подчинился его воле. Не захотел Назар-Мерген никому покоряться, потому что сам хотел сделаться большим ханом. Завладеть землями и людьми Гургена мечтал он. Вот и добился своего. Весь опустошенный Гурген перед ним: иди бери обеими руками. А жены и детей нет. Обед сварить некому. Да и варить-то из чего. Последний чувал риса унесли разбойные персы. Назар-Мерген, скорчившись, шевелил прутиком в очаге, разгребал жар. Кончик прутика вспыхивал и потухал. Неожиданно возле кибитки послышались шаги и чей-то очень знакомый голос. Назар-Мерген мгновенно поднялся, выглянул из кибитки. К нему шли двое. Один был — мастер Аллакули-уста. Другого Назар-Мерген узнал не сразу. Лишь приглядевшись, вспомнил — это тот самый амбал, что приезжал с Мир-Садыком, — Черный Джейран. Хозяин не мог понять, откуда они взялись. Аллакули-уста со слезами на глазах поприветствовал Назар-Мергена и начал спрашивать, куда делись его кибитки и жены с детьми. Хозяин молча ввел гостей, бросил им старую кошму, чудом сохранившуюся после разбоя, и бесстрастно начал рассказывать о том, как люди Кията напали на астрабадские берега, ограбили пять деревень, как в отместку Мехти-Кули-хан прислал свое войско, сжег половину Кумыш-Тепе, многих увел в плен. Кибитки Аллакули-уста тоже сгорели, а семью его поделили между собой каджары.
— Ой, горе мне!.. Ой, горе!.. — взвыл сиплым голосом Аллакули-уста.
Назар-Мерген посмотрел на него, сказал рассудительно:
— У меня тоже всю семью увели... Плачь — не плачь, горю слезами не поможешь. Так ведь, амбал? — спросил он Черного Джейрана. Тот тихонько засмеялся.
Назар-Мерген поведал серебряных дел мастеру, как можно выручить из неволи свои семьи. Если найти дочь ноукентского хана, то и семьи вернутся. А кибитки и добро нажить можно: руки у Аллакули-уста золотые.
Немного успокоившись, Аллакули-уста стал рассказьь вать о поездке в Астрахань.
Шестеро их во главе с Данияром пошли к астраханскому губернатору Бухарину, подали прошение и пешкеш — два золоченных подноса, несколько ковров и мешочек золота. Подарки губернатор принял и пообещал, что отправит прошение туркмен в Петербург. Данияру велел подождать. Больше трех месяцев они жили при караван-сарае, ждали, когда позовет губернатор. Наконец, он вызвал. Трое пошли С Данияром и не вернулись. Аллакули-уста с Черным Джейраном долго ждали возвращения Данияра, но так и не дождались. На другой день им сказали, что Данияра и тех тро их посадил губернатор в острог. Тотчас, не раздумывая долго, бросился Аллакули-уста к пристани, чтобы попасть на корабль Багир-бека, а брига у пристани уже нет, — уплыл еще утром. Хитрый купец прознал об опасности раньше всех.
Больше месяца добирались Аллакули-уста и Черный Джейран до своих земель: пешком шли и на верблюдах еха-ли, наконец, сели в большую персидскую лодку и приплыли в Астрабадский залив...
Назар-Мерген понял, что затея с фальшивым прошением не удалась, но не пожалел даже. Не до того ему было. Выслушал
Сидя у дымящего очага, они обдумывали — где искать пленницу. Назар-Мерген предполагал, что она, может быть, в Гасан-Кули. Но как туда поедешь? Как людям на глаза покажешься, когда тебя там ненавидят больше паршивой собаки. Назар-Мерген советовал податься туда Аллакули-уста одному. Старик пожевал губами и согласился. Обдумав, как лучше завести разговор о персиянке, он сказал:
— Вот Черный Джейран человека Киятова от смерти спас. Спрятал его от джеллада и взбесившихся рейятов в мазарах. Если только найти того старика, он поможет. Он жизнью Черному Джейрану обязан. Только бы найти его. — Аллакули-уста и амбал решили ехать вместе...
Спустя час, раскачиваясь на верблюжьих спинах, они выехали из Кумыш-Тепе. По пескам, по прибрежным ракушкам, сквозь ледяной ветер. К вечеру достигли устья Атрека и стали отыскивать яшули Нияза, которому астрабадский хаким отрубил руку. Черный Джейран вспомнил имя того человека. Им показали кибитку безрукого и они, привязав верблюдов, двинулись к ней.
В кибитке на кошме сидели человек шесть. Нияз-ага рассказывал своим приятелям о том, что по пути с верховьев Атрека повстречал отряд текинцев. Его остановили, спросили, откуда родом, и узнав, что пострадал от персов, отпустили. Нияз-ага успел узнать, что Хива-хан шлет большое войско, дабы отбить у каджаров гургенских иомудов и на всем побережье водворить власть Хивы. Джигиты, собравшись в кибитке Нияза-безрукого, обсуждали, как им быть. То ли бежать на Челекен к Кияту, то ли принять текинцев и помочь им в войне против Мехти-Кули-хана. За этой беседой застали их Аллакули-уста и Черный Джейран...
Увидев гостей у входа, Нияз-безрукий поднялся живо с кошмы и пригласил их войти. Они сняли чарыки и опустились на кошму. Все шестеро знали Аллакули-уста. Ничего против его не имели: зла он атрекцам не приносил, наоборот, часто они к нему ездили за украшениями, продавали награбленное серебро и золото. Черного Джейрана встретили с некоторой осторожностью: звероватое выражение лица, нестриженая всклокоченная голова и мускулы, проглядывающие сквозь драный халат, вселяли в хозяев уважение к этому человеку. А Нияз-ага как увидел его, сразу заулыбался, поздоровался и стал объяснять всем, что это и есть тот самый амбал, который не дал Ниязу умереть в чужом краю. Тут же Нияз-ага выскочил из кибитки, и вскоре жена его — щуплая старуха — принесла чайники. Долго сидели, вспоминали о казни и, лишь обговорив все подробности, перешли к делу.
Пришлось опять мастеру рассказывать о случившейся беде, о персиянке.
Сидящие в кибитке заволновались, заговорили все сразу. Начали расспрашивать: из какой деревни этот Гамза-хан, потому что грабили пять деревень и девушек увезли не-мало — можно ошибиться при опознании.
— Из Ноукента он, — сказал Аллакули-уста...
— Из Ноукента? — радостно спросил молодой джигит это был Смельчак. — Если из Ноукента, то я могу тебе помочь, Аллакули-уста, найти эту персиянку. Только она далеко...
— Хов, Алладурды-джан, — приторно заканючил Аллакули-уста. — Бог видит, судьба моя оказалась в твоих руках. Помоги мне, а я перед тобой в долгу не останусь. Вот держи, он подал ему мешочек с серебром. — А как привезешь девушку, получишь втрое больше от меня, да от Гам-зы-хана.
Смельчак вертел в руках кожаный мешочек, туго набитый монетами, и не решался. Все подталкивали его и уговаривали, чтобы ехал, помог мастеру. Аллакули подумал, что Смельчак один боится отправляться в долгий путь, сказал живо: