Море Троллей

Фармер Нэнси

— Мы чтим Ивара за то, каким он был, но кто, как не он, привел королевство к гибели? — вздохнул Эгиль.

Для достойного завершения вечера с Джека потребовали еще одну песню. Новых поэм мальчик пока не перевел, зато порадовал скандинавов одной из тех легенд, что отец рассказывал на ночь детям. История мученичества святого Лаврентия имела у пиратов грандиозный успех.

— И начали тут поджаривать святого Лаврентия на медленном огне, — рассказывал Джек кругу затаивших дух воинов. — А между пальцами ног язычники засунули ему зубчики чеснока, да в придачу еще и связали, точно курицу…

— Прям как тролли, — прошептал Олаф.

— А кто

такие язычники? — спросил Свен Мстительный.

Когда же Джек дошел до той части, где святой Лаврентий говорит: «Сдается мне, блюдо готово. Угощайтесь, коли хотите», слушатели разразились восторженными возгласами.

— Вот это, я вам скажу, воин так воин, — проревел Эгиль Длинное Копье. — Такой пойдет прямиком в Вальхаллу!

— Мне всё же думается, он отправился в христианский рай, — робко возразил Джек.

— Ежели в вашем раю водятся такие люди, так и я бы не прочь принять христианство, — заявил Олаф.

— В общем и целом вечер удался.

Весь следующий день провели в лагере. Пираты отмывались в море и расчесывали волосы в преддверии торжественного возвращения домой. Джек увел Люси вверх по берегу, подальше от чужих глаз. Небесно-голубое платьице девочки, с такой любовью сшитое матерью, превратилось в лохмотья. Взамен Олаф подарил ей другое, новое, украшенное богатой вышивкой.

Со странным чувством Джек взял этот наряд в руки. Казалось, в нём еще осталось что-то от неведомой мастерицы, его пошившей: словно смутно различимая мелодия в воздухе.

— Ух ты! Красота-то какая! — воскликнула Люси, хватая обновку и не глядя отшвыривая старое платье в сторону. Но ведь она еще совсем ребенок, напомнил себе Джек. Наряд, вышедший из рук матери, Джек захоронил тут же, на берегу, чуть выше линии прилива.

Торгиль мылась за камнем, пустив в ход брусок мыла, прихваченный в какой-то саксонской деревушке. Волосы она высушила под солнцем — и Джек поневоле подивился их золотистому оттенку. А ведь она почти такая же хорошенькая, как Люси! Но тут Торгиль обрушила на него привычный поток проклятий и сквернословий, разом испортив всё впечатление.

Джек, усевшись рядом с Облачногривым, наблюдал за сборами. Отважное Сердце угнездился на конской спине.

— Ты смотри, держись от Фрит подальше, — посоветовал Джек ворону. — Ах, кабы я мог быть уверен, что ты меня понял! Ты кажешься ужас до чего разумным— но ты ведь всего лишь птица. Что-то вроде черной курицы, вот ты кто. — Отважное Сердце с презрением проигнорировал его слова и принялся выискивать клещей на спине Облачногривого.

* * *

И вот час пробил Ужасный миг встречи с Иваром Бескостным приближался с каждым ударом весла. Джек угрюмо наблюдал, как мимо стремительно проносится берег, гребцы, воодушевившись близостью дома, удвоили усилия. Все разоделись в пух: нацепили на себя броши, браслеты и кольца — чем больше, тем лучше! — и заменили грязные кожаные шлемы на золотые обручи. На Олафе был роскошный шерстяной плащ, сколотый на правом плече — чтобы рука, владеющая мечом, оставалась свободной. Даже Торгиль надела поверх выгоревшей туники ожерелье из серебряных листьев. Ее золотые волосы развевались по ветру; сейчас она нисколько не походила на мальчишку, девочка как есть, и прехорошенькая…

Джек подумал было, не сказать ли ей об этом, но решил не нарываться.

По пути им встречались разные суда — и большие и маленькие, но ни одно из них не сравнялось бы в великолепии с драккаром короля Ивара, и все они заметно уступали по величине

ладьям Олафа и Эгиля. Наконец викинги подошли к устью фьорда: рыбацкие суденышки так и брызнули в разные стороны. Рыбаки приветственно загомонили. Олаф Однобровый, высокий и статный, величественно стоял на носу.

Залив глубоко врезался в сушу. Шум моря замер вдали. Волны улеглись. Недвижная водная гладь напоминала озеро. По обе стороны от залива поднимались мрачные, поросшие лесом горы; тут и там в небесах кружили ястребы. А далеко на севере вздымались грозные горные пики, увенчанные снеговыми шапками.

— Ётунхейм, — проговорил Олаф.

«Земля троллей», — перевел Джек с замирающим сердцем.

Наконец показались усадьбы — высоко в холмах, среди обрывистых горных лугов, где паслись обширные стада коров и овец. На повороте, где луг сбегал к самой воде, высилась огролшая пристань. Вокруг теснилось множество домишек. Какой-то малец заметил корабль и с радостными криками бросился вверх по улице. Дома тотчас же опустели. Мужчины, женщины, дети и собаки со всех ног кинулись к гавани, оглушительно вопя и гавкая — кто во что горазд.

— Ивара не видно? — осведомился Олаф.

— Нет пока, — откликнулся Свен Мстительный.

Ликование на берегу набирало силу. Люди словно нарочно взвинчивали себя, доводя до неистовства, однако были и те, кто общей радости не разделял. Эти, затеняя глаза рукой, переводили взгляд с одной ладьи на другую. Да они же высматривают третий корабль, догадался Джек, — тот, что по рассказам Эгиля затонул; либо же надеются, что кого-то из их родни подобрали первые два.

— А вон и Ивар, — сказал Свен.

За городом, нависая над фьордом, высился горный отрог: пласт темно-синего камня, голого и безжизненного, словно металлический слиток. На вершине его красовалось внушительное строение — Джек заметил его только сейчас. Снаружи стояла группа людей — слишком далеко, чтобы рассмотреть в подробностях.

— Ишь, ждет, чтобы ты сам к нему поднялся, — промолвил Свен.

— Троллья тряпка, подкаблучник несчастный, — буркнул Олаф себе под нос.

Невзирая на отсутствие короля, воинов ждал прием самый что ни на есть радушный — лучшего и пожелать нельзя. Женщины обнимали и целовали их. Мужчины, по большей части старики, не скупились на дружеские тычки и тумаки. Родители приветствовали сыновей, жены — порою две или три на брата — распахивали объятия мужьям. Дети с визгом путались под ногами. Те, чьи близкие не вернулись, тихонько горевали в сторонке. Возможно, их мужчины просто задержались в пути. А возможно, что и нет…

Джек крепко держал Люси за руку, по мере сил оберегая девочку от бурлящей толпы.

— До чего же пригожая рабынюшка! — воскликнула какая-то женщина, щекоча Люси под подбородком.

— Отстань! — взвизгнула Люси.

— И с характером, — одобрительно заметила женщина.

Наконец Джек вытащил сестренку из давки и повел ее вверх по склону, к домам. Он понятия не имел, что теперь делать и куда идти. Мальчику было страшно — и ужас до чего одиноко. Ни одной живой душе в городе не было до них с Люси дела. Они всё равно что скотина, предназначенная к продаже либо на убой. Но ему нельзя, ни в коем случае нельзя терять головы: он обязан защищать Люси! Джек огляделся по сторонам, высматривая хоть что-нибудь, способное отвлечь его от горестных горестей, и увидел Торгиль. Девочка медленно брела по улице. Тоже — одна-одинешенька. Никто не вышел ей навстречу, никто с ней не поздоровался. Похоже, друзей у нее не было.