Море Троллей
Шрифт:
— А мать на нее и глядеть не хотела, — докончила Хейди. — Кормила ее грудью, вот и все. Да и отец Торгиль не замечал. Любила девочку одна только псица, а потом — ее щенки.
Вот это история! Ничуть не менее удивительная, чем все те легенды и песни, которым Бард обучал Джека. Что за прекрасная поэма из нее получилась бы — вот только слишком грустная. Надо бы придумать ей счастливый конец. Джек пообещал себе, что непременно этим займется.
Затем разговор перешел на другие темы. Спустя какое-то время от тепла и сытной пищи Джек начал клевать носом. Хейди проводила
Одеяло кишмя кишело блохами — Джек чувствовал, как те прыгают туда-сюда, — но в полусне он даже внимания на них не обратил. И едва расслышал сквозь сон, как несколько позже, благоухая кислым пивом и потом, пришли Свиное Рыло, Грязные Штаны и Толстоног и зарылись в солому.
Глава 21
ЗОЛОТАЯ ЩЕТИНА
На следующий день Джек убедился, что, как бы ни обхаживали его на пиру, он все равно раб, навсегда останется рабом и любой с первого взгляда определит в нем раба.
На рассвете Грязные Штаны грубо растолкал мальчика и отвел его в кузницу. Там Грязные Штаны выковал рабский ошейник, надел его Джеку на шею и с помощью щипцов замкнул края.
— Я нарочно побольше сделал, ты ж еще растешь, — недовольно пробурчал он. — А теперь марш чистить свинарник. Это вон там, под яблоней…
Джек, цепенея от отчаяния, побрел к свинарнику. Шею саднило: Грязные Штаны наставил-таки ему синяков. Ошейник неприятно холодил кожу — ишь, громадный, даже под туникой не спрячешь…
Так, будто в ночном кошмаре, Джек дошел до дальней пристройки, на которую указал Грязные Штаны. Жизненная сила казалась недосягаемо далекой, и даже заветная руна, незримо покоящаяся на груди, словно вобрала в себя холод железного ошейника. Над свинарником взмыла стая воронов. Птицы описали круг и, возмущенно каркая, вновь опустились на прежнее место. И то верно, чего им бояться-то? Всего лишь какой-то раб идет выгребать навоз из свинарника…
Одна из птиц — холеная, лоснящаяся, не в пример прочим, важно прошлась вдоль края крыши.
— Отважное Сердце! — позвал мальчик. — Ты разве меня не помнишь? Это ж я, Джек!
Но птица лишь одарила его презрительным взглядом, а подлететь ближе даже не подумала.
Но это же тот самый ворон — вне всякого сомнения, он! На левой лапке недоставало одного когтя…
— Отважное Сердце, я все равно знаю, что это ты! — упрекнул его Джек. — Я призвал тебя с неба и спас тебе жизнь. Я сказал Люси, будто ты прилетел с Островов блаженных; может, так оно и есть. Ты ужасть какой умница.
Джек вскарабкался на ведро и попытался дотянуться до края крыши. Пальцы его скользнули по вороньим перьям. Птица порхнула прочь. Мальчик потерял равновесие и шлепнулся на землю. Ворон исчез среди деревьев. Сущий пустяк, конечно, но вероломное предательство птицы словно подводило итог длинной череде напастей и несчастий. Джек свернулся в комочек на земле и бурно разрыдался.
— Это правда! Это правда! Я — всего лишь раб. Даже птицы это знают. Я — такой же, как Грязные
И тут Джек почувствовал, как кто-то легонько дергает его за волосы. Он поднял заплаканные глаза: ворон возбужденно подскакивал на месте и вертелся ужом. Отважное Сердце тараторил, тараторил взахлеб — на своем, вороньем языке, то пронзительно каркая, то пуская трель, то резко наклоняясь потянуть Джека за волосы или за тунику. Ворон ерошил перья. Ворон раскачивался вперед-назад. Будь Отважное Сердце псом, он бы небось катался на спине, смиренно выпрашивая прощения.
— Да все в порядке, — шмыгнул носом Джек, поглаживая вороньи перья. — Я ж все понимаю. Ты улетел со своими друзьями-воронами, а про меня позабыл. Ясное дело, они тебе ближе…
Птица вспорхнула на колени к Джеку и прижалась к его груди. Стрекотание стихло до едва различимой воркотни. Джек поежился.
— Да не злился я, правда. Я просто ужасно огорчился, — объяснил мальчик. — Это же совсем разные вещи. А кто бы не огорчился, с этим-то кошмарным рабским ошейником на шее? Но я и с ним примирюсь, пока у меня есть хоть один друг.
Отважное Сердце щелкнул клювом, давая понять, чтоон думает о рабьих ошейниках.
— А теперь мне пора за работу, — вздохнул Джек. — Не знаю, как тут обходятся с ленивыми рабами, но держу пари, лучше мне этого на личном опыте не проверять. А ты можешь понаблюдать, если хочешь.
У стены сарая притулились грабли. Вооружившись ими, мальчик вошел внутрь. Отважное Сердце последовал за ним и вспорхнул на потолочную балку. Три свиньи выжидательно подняли головы.
Как и в родной деревне Джека, летом домашние животные по большей части столовались на природе, на подножном корму. Свиньи вольно бродили по лесу, на них охотились, как на дичь, но каждую весну отлавливали и приручали несколько поросят. Что за умные создания! Они бегали за тобой как привязанные и довольно похрюкивали, если почесать их за ушками. Так что с наступлением осени на душе становилось тяжко: ведь осенью всех свиней забивали, кроме одной-единственной брюхатой свиноматки, что должна была принести поросят к рождественскому пиру.
Свиньи столпились у загородки: белесые, поджарые, длинноногие, совершенно не похожие на привычных Джеку коренастых черно-белых хрюшек. Уши навострены, глаза заинтересованно поблескивают; длинные пятачки так и тянутся к чужаку. Кажется, зазеваешься на миг — тут-то они тебя с ног сшибут и затопчут.
— Мамочки, навозу-то сколько, — вздохнул Джек.
Свиньи тонули в грязи по самое колено. От вони глаза тут же начали слезиться; животным, по всей видимости, тоже приходилось несладко, ведь свиньи от природы — существа опрятные и по возможности предпочитают чистоту и ухоженность. Слева от себя мальчик углядел чистый загончик и понял, что, пока чистят хлев, животных перегоняют туда.