Море вероятностей
Шрифт:
И Цинка рассказывала, как Ехидна с ассистенткой-Маркой отправились искать Старика в лабиринте времён и пространств: нашли заснеженный лес, в котором должна была стоять Старикова избушка, но в лесу заблудились и плутали там среди сугробов и валежника, пока Старик не увидел их и не послал за ними свою любимую креатуру – медведя Мишу.
И ещё рассказывала про начальника отдела разработки – человека, овеянного легендами и почти столь же славного, как архитекторы. Вася признался, что слегка его опасается. Начальника звали Ллеулис Сайнс, и когда его звали, он обычно прорастал из потолка вниз головой. Выглядел
– Я знаю, - сказал Вася Цинке, - у всех нелады с психикой. У него, конечно, тоже... Как нужно себя чувствовать, чтобы тебе было комфортно именно в таком облике?
Цинка пожала одним плечом.
– Ллеулис вообще-то хороший, - задумчиво ответила она. – Спокойный, весёлый. Всегда защищает своих и никого не боится. Знаешь... это известный метод, и по-моему, правильный метод. Ллеу компенсирует внутренние проблемы внешним обликом, и ему хватает. Всем бы так. Когда я ещё училась, я надеялась, что стану программисткой. Я и сейчас надеюсь. Было бы интересно с ним поработать.
Вася улыбнулся.
Он тоже рассказывал ей всё, что приходило на ум – про Осень, про Алея и всё сумасшедшее семейство Обережей, про то, как был тёмным родичем и стал администрировать локус-домен. Цинка слушала внимательно, накручивая на палец золотые прядки волос. Спрашивала. Они обсудили, как можно было бы выследить и локализовать Ясеня по правилам оперативной работы, и как выглядело бы его досье. Потом Цинка предположила, что Алея рано или поздно должны тоже выдернуть в Лаборатории, и Вася немного позлорадствовал. Он до сих пор точил зуб на Обережа-младшего – ведь это из-за него на Полохова свалилось столько неприятностей.
– Эх ты, - ответила ему Цинка. – Подумай лучше: если бы ты не стал оперативником, мы бы никогда не встретились.
Вася смутился. Цинка фыркнула.
– Лучше расскажи, как это – работать админом.
Вася поразмыслил.
И самому странно стало: всего-то ничего прошло времени, а он уже забывал прежнюю жизнь. Пришлось ловить в пучинах памяти какие-то детали, цепляться за них и разворачивать картинки, словно распаковывать файлы из архивов.
– Мне было тринадцать, - медленно начал он.
– Самый возраст, чтобы мечтать о власти над миром. Только я, в отличие от миллиардов других прыщавых, на самом деле её получил. Маленький такой мир. Даже не целый город, а кусок. Правда, это был кусок столицы, пять миллионов человек. Это очень много, когда ты по-настоящему за всё в ответе... Я ужасно много думал про то, как всё устроить. Ночей не спал. Правда не спал. Я хотел, чтобы всё было честно и хорошо.
– Это сложно.
– Да... Я писал закономерности. Чтобы хорошим людям везло чаще и всё такое. Но много сделать не получилось, потому что я упёрся в ограничения высшего уровня. Иногда я думал: вот я дурак, надо было самому получше устроиться, вместо того, чтобы париться за всяких там. А так... даже моя девушка бросила меня, потому что захотела меня бросить, и было бы нечестно принуждать к чему-то свободного человека.
– Ты хороший,
– Да ну... – Вася сгорбился.
– Я сразу поняла, - Цинка кивнула. – Слушай, ты никогда не думал о том, чтобы поступить в Институт?
– Да зачем я там нужен, – пробормотал Полохов.
– Ты нужен не там, - голос Цинки стал тише. – Ты нужен Вороне и Старику. Хайлерту и Сайнсу. В отделе разработки.
– Оперативный отдел создали Старик и Ворона, - вслух вспомнил Вася.
– Да. Но людей всегда не хватает. Везде. Если бы ты стал программистом, то сделал бы много хорошего. Я уверена.
Вася усмехнулся.
– Может, я и системным архитектором стану?
Цинка склонила голову к плечу, блеснула лукавым глазом.
– Почему бы и нет?
Они долетели до берега, а там Цинка посадила рубку на песок и предложила искупаться. Её платье действительно умело менять форму: теперь оно превратилось в бикини. Цинка долго смеялась, когда Вася признался, что поначалу посчитал метаморфозы платья галлюцинацией. «Оно – демон-программа, - объяснила она. – Живое и даже слегка разумное».
– А туфли твои тоже разумные? – подозрительно спросил Вася.
– Конечно! – Цинка коварно сощурилась. – Если они будут неудобными, я их покараю.
Она плавала как морская змея – гибкая и золотая. Перед тем как окунуться, Цинка заплела косу, и намокшая коса вилась за ней в прозрачной воде. Вася нарочно отставал и нырял, чтобы полюбоваться, как движутся в густой лазури стройные руки и ноги девушки. Цинка хихикала и норовила на него поохотиться. Немного спустя оба они улеглись на спину, качаясь на волнах, и Цинка рассказала ещё одну историю: как некто смелый спросил у Ящера, в чём смысл жизни. «Чьей? – уточнил Ящер. – Вашей? – помолчал немного и ответил: - Придумайте что-нибудь сами».
– И трактуй, как хочешь, - закончила Цинка.
Вася открыл рот, но в этот самый момент понял второе значение слов архитектора и не проронил ни звука. Он перевернулся на живот, сделал сильный гребок и понял третье. «Ящер, - подумал он, - чешуйчатый, чтоб его. Ледран сказал, что архитекторы – они многомерные. И то, что они говорят и делают – тоже многомерно». Он знал, но никогда глубоко не задумывался о том, что многомерность людей в Лабораториях не только смысловая, она вполне буквальна: за определённым пределом развития человеческая душа уже не может вместиться в закономерности единственного локус-домена, и тогда либо локус расщепляется, либо... «Физические тела архитекторов, - вспомнил он, - инженеров и большинства программистов – это только проекции на четырёхмерность. Ещё и поэтому они кажутся сумасшедшими – из-за многомерной логики. Но это не отменяет того, что они действительно сумасшедшие».
Цинка сказала, что он тоже может стать архитектором. Пошутила, конечно. А может, и не пошутила. «Если бы я был архитектором...
– представил себе Вася и вдруг спокойно и ясно понял: – Я бы не дал запускать Миры Страдания. Насмерть встал бы. Я бы нашёл другой метод стимуляции. Добрый. Без боли... И я бы помог Тэнре».
Он набрал в грудь воздуху и нырнул.
В тёмной глубине плыл косяк местной рыбёшки – с короткими перепончатыми лапами вместо плавников. Чем-то живность походила на латимерий, но ещё больше – на ихтиостег.