Море волнуется — раз
Шрифт:
А одна из них — худенькая, ничего интересного, — привлекла его настолько, что он даже выскочил из машины и стал откровенно приставать к этой мелкой, серой крыске.
От негодования Таня закусила губу. Это что же творится-то? Чтобы от такой женщины, как она — самостоятельной, влиятельной, интересной, черт побери, во всех отношениях, — переметнуться на какую-то шушеру?! На малолетку в затрапезном сарафанчике?! С бледными острыми коленками?!
В негодовании Татьяна вылезла из машины, собираясь
Но прежде чем она успела перейти дорогу, произошло нечто странное. Появился Степан, девица бросилась наутек, братья метнулись один — за ней, второй — к машине. Минута, и они запихнули вырывавшуюся малолетку внутрь автомобиля, уселись сами и тронулись с места.
Вот до чего дело дошло! Они уже взялись насиловать школьниц! Мало им ровесниц, добровольно раскрывающих объятия!
Татьяна прыгнула обратно в машину и дрожащей рукой повернула ключ в замке зажигания.
Она ему сейчас покажет! Она ему устроит веселую жизнь!
Вот они, голубчики! Едут себе и в ус не дуют. А куда едут? К пирсу? Значит, девочку на яхту и — в открытое море развратничать.
Вот ведь подлость человеческая! Разве ж могла она подумать, что Сенька — да, непутевый, да, безалаберный! но добрый и ласковый парень! — способен на такое! Да еще среди бела дня!..
Таня громко выругалась и решительно достала мобильный. Сейчас, сейчас. Будет вам и белка, будет и свисток…
Семен опасливо держался от нее на приличном расстоянии.
— Ты че, Тань? Ты че такая злая? Че случилось?
— Ах ты, хрен моржовый! Он еще спрашивает!
— Да ты не кричи, Тань, люди кругом. Ну че ты? Классно же получилось, а? Случайная, так сказать, встреча. А ты по магазинам ездила? А мы вот… ээ… за договором приезжали. Да, за договором.
— Да что ты говоришь? — покачала она головой и не выдержала, треснула его сумочкой в бок.
Это у нее хорошо получилось — Семен охнул и отпрыгнул. Она снова размахнулась. Увлекшись, стала дубасить без остановки.
Она наступала, Семен отпрыгивал все дальше, прохожие смеялись, а некоторые одобрительно свистели.
— Тань, да ты совсем, что ли?! Успокойся! Давай дома поговорим! Тань, я тебя умоляю, хватит! Я на работу опоздаю!
— На работу? Вон твоя работа сидит!
Она махнула сумочкой в сторону машины. На заднем сиденье кто-то кувыркался. Увидев это, Татьяна в сердцах плюнула:
— Ну, вы даете! Братец твой, что, до постели не мог дотерпеть?! Ты, Сеня, совсем рехнулся, заодно с ним!
— Что ты мелешь? Ты все не так поняла…
— Конечно! Где уж мне, за печкой сидя?
— Таня! Хватит! Я тебе потом все объясню, нам ехать надо!
От возмущения она не сразу придумала,
— Нет, я не понимаю, — пятился Семен, — вроде взрослая женщина, а ведешь себя…
— А ты как себя ведешь? — зарыдала она. — В глаза мне заявляешь, что тебе надо ехать трахаться!
— Татьяна!
— Ненавижу тебя! Бабник паршивый, кобель ненасытный! На вас вообще в суд можно подать, понял?
— Милая моя, да ты бредишь! Угомонись, лапочка, крошечка, солнышко мое! — Он осторожно придвинулся и, схватив ее за плечи, ткнул носом себе в грудь и быстро погладил по волосам. — Все хорошо, я тебя люблю, слышишь? Ты самая лучшая, мне никто больше не нужен, ты слышишь?
Как она могла слышать, если он зажимал ладонями ее уши, а?
Если только сердцем. Вот им она и слушала. И оно начинало таять.
Однако, сердце было не только любящим, но и измученным ревностью, поэтому оно не могло растаять просто так.
— Мы сейчас же едем домой, — пропыхтела Таня в грудь Семену. — Ты понял? Сейчас же!
— Но дорогая…
— Или можешь искать себе другую дорогую! Кажется, у тебя это здорово получается!
В отчаянии Семен обернулся. В машине происходило что-то кошмарное, изредка тонкий голосок вырывался наружу, взывая о помощи, но никто из прохожих спасать Глафиру не спешил.
Впрочем, еще минута борьбы, и они обязательно привлекут к себе внимание!.. Одна парочка выясняет отношения на улице, вторая — в машине. Мало ли какие мысли возникнут по этому поводу у ментов или просто любопытных граждан.
Действовать надо быстро.
И что самое обидное — до Афони осталось ехать меньше километра. А там Глафира может кричать сколько душе угодно, никто не услышит!
— Я на секунду, милая, ладно?
— Нет! Мы едем…
— Таня! — прошипел он так сердито, что она отшатнулась. — Таня, это очень важно! Я потом тебе все расскажу, хорошо?
Подумав, она кивнула.
— Но имей в виду, если ты сейчас поедешь с ними, между нами все кончено!
Он уже бежал к машине.
— Степ, ну как?
— Пошел к черту, дурак! Закрой дверь! Нет, стой, дай что-нибудь!
— Что?
— Кляп, вот что! Она орет! И кусается!
Возня, не прекращавшаяся ни на миг, сопровождалась змеиным шипением. Семен, восхитившись героизмом брата, в одиночку справляющимся с эдакой коброй, метнулся к багажнику.
— Ну? — нетерпеливо окликнула его Татьяна. — Я жду!
Убил бы, подумал он с досадой. И тут же понял, что нет, ни за что бы не убил.
Где он другую такую найдет?! Чтобы пылала от ярости, увидав его с другой, и не скрывала этого, и ноздри раздувала! Нет больше такой женщины. Нужно срочно что-то придумать.